Вальтер Скотт - Легенда о Монтрозе [Совр. орф.]

— Я явился к вам вовсе не по милости или по великодушию маркиза Аржайля, и потому никак не намерен ходатайствовать за него, — отвечал майор. — Спасением своим я обязан своей ловкости и содействию вот этого старого горца.

— За это мы постараемся вознаградить горца, — важно сказал Монтроз.

Ренольд Мак-Иг сложил на груди руки и низко поклонился.

— Этот горец, — продолжал майор Дольгетти, — не только защищал меня, но и лечил от раны, полученной мною в то время, как мы принуждены были скрываться.

— Имя твое, приятель? — обратился Монтроз к горцу.

— Его я не могу сказать, — отвечал Ренольд.

— Он желал бы скрыть свою фамилию, — продолжал за него Дольгетти, — потому что он когда-то с товарищами разграбил один замок, убил нескольких известных особ и наделал много шуму.

— Понимаю, — отвечал Монтроз, — человек этот находится не в ладах с кем-нибудь из наших. Пусть он идет в караульню. Мне хотелось бы поговорить с вами наедине.

Дольгетти отвел Ренольда и вернулся в палатку Монтроза. Несмотря на болтливость майора, граф с полным вниманием слушал его рассказы, не делая никаких возражений. Секретные бумаги, захваченные майором, оказались очень важными. При свете фонаря граф быстро просмотрел их все, и вероятно нашел что-нибудь для себя обидное, потому что запальчиво вскрикнул:

— Ну, если он не боится меня, так я ему дам себя знать! Он собирается сжечь мой замок! Но Инверрара раньше узнает, что такое дым. Лишь бы найти нам проводника через Стритт-Фильн!

— Если вашему сиятельству угодно сделать нападение на графство Аржайль, — сказал майор, — то этот самый Ренольд, что пришел со мной, и его соплеменники отлично знают все щели в этой стране и проведут к замку маркиза.

— Неужели? — вскричал Монтроз. — Почем же вы знаете, что им известны все щели?

— Потому что, когда я лежал у них больной, — отвечал майор — мы беспрестанно должны были переходить с одного места на другое, так как Аржайль непременно хотел завладеть уполномоченным вашего сиятельства, и я не мог надивиться топографическим познаниям этих горцев. Наконец, когда я в состоянии был отправиться, чтобы снова встать под знамена вашего сиятельства, ведь он же провел меня сюда вместе с моим конем, с моим Густавом. Идя сюда, я несколько раз думал, каким хорошим дорогоуказателем мог бы он быть в здешних горах!

— А можно ли поручиться за его верность? — спросил Монтроз. — Какое у него ремесло?

— Ремесло его — разбой, грабеж, — отвечал майор, — а фамилия его Мак-Иг, он Ренольд, сын тумана.

— Я что-то припоминаю это имя, — проговорил Монтроз. — Не было-ли когда-нибудь у детей тумана распрей с Мак-Олеями?

Майор намекнул ему на смерть лесничего, и Монтроз все вспомнил.

— Как жаль, — сказал он, — что заклятый враг Мак-Олеев как раз нужен нам, а в тоже время нужен и Аллан Мак-Олей. Обида, нанесенная ему, может иметь важные последствия, а между тем такие проводники нам нужны, в особенности если можно положиться на них.

— Что касается до их верности, — горячо отозвался майор, — то я готов поручиться не только всем своим жалованьем, но и головой.

— Почему вы так уверены в них?

— Они не только не соблазнились крупной наградой, которую Аржайль предлагал им за выдачу меня, но и пальцем, не дотронулись до денег, находившихся при мне, что наверное ввело бы в искушение любого солдата регулярных войск. Точно также и от платы за уход свой они отказались. А такое бескорыстие большая редкость, граф, в наше время.

— Не знаю, как бы помочь горю, — продолжал Монтроз. — Конечно присутствие этого человека у нас в лагере должно остаться тайною между нами двоими. А как велика шайка у Ренольда?

— Десятков восемь или десять, — отвечал Дольгетти, — да столько же женщин и детей. Они остались в ожидании приказаний вашего сиятельства мили за три отсюда. Я не счел возможным без спроса привести их сюда.

— Вы поступили прекрасно, — сказал Монтроз. — Для них будет гораздо лучше, если они останутся там. Я послал бы им денег, но теперь у меня их нет.

— Ничего этого не надо. Вашему сиятельству стоит только послать им сказать, что здесь Мак-Олей, и они тотчас же ретируются.

— Это будет невежливо, а мы пошлем лучше им немного денег, — продолжал Монтроз, — на покупку стад, вы же прикажите Ренольду выбрать человек двух из своих соотечественников, на которых бы можно было положиться и которые сумели бы держать в тайне свои имена и звание. Они будут служить нам проводниками; распорядитесь также, что бы они завтра же утром были здесь у моей палатки. Нет ли детей у этого старика?

— Детей нет, а есть внук, на которого он возлагает большие надежды. Очень бойкий малый.

— Мальчик этот будет при мне. Но станет ли у него ума на то, чтобы хранить в тайне свое имя?

— На этот счет не беспокойтесь. Эти…

— Хорошо, хорошо. Мальчик будет служить заложником верности дела. Спокойной ночи, майор! Камердинер мой переоденет этого Мак-Ига.

На рассвете Монтроз принял у себя в палатке Мак-Ига и долго расспрашивал его о средствах проникнуть в Аржайльское графство. Граф записал все это, и показания старика сравнил с показаниями двух его соплеменников и начальников других кланов, смежных с владениями Аржайля. Граф следовал во всем планам, заранее им принятым, кроме одного. Внука Мак-Ига, Кеннета, он взял не к себе, а к майору, которого упросил принять его в камердинеры. Граф обещался одевать мальчика, и потому майор охотно исполнил его просьбу.

После завтрака Дольгетти отправился отыскивать своих старых знакомых, графа Ментейта и Мак-Олеев, которым непременно хотел рассказать свои похождения. Майор был принят всеми очень радушно; один только Аллан смотрел на него сумрачно, хотя не мог объяснить брату — почему? Майор сначала было встревожился от намеков Аллана на то общество, в котором он находился последнее время, но потом, убедившись, что ясновидение Аллана простиралось не очень далеко, он успокоился. Так как Ренольд был отдан под покровительство майора, то ему пришлось представлять его старым знакомым. Мак-Иг был одет, как житель одного из отдаленных островов, и майор, назвав его Джиллигорном, представил горца, как человека бежавшего вместе с ним из плена Аржайля. Представляя его Аллану, он прибавил, что особенно рекомендует его, как замечательного ясновидца. Аллан долго пытливо смотрел на Мак-Ига, так что сын тумана не отнимал руки от кинжала, чтобы быть готовому к внезапному нападению, но Аллан быстрыми шагами подошел к ясновидцу и сел подле него, чтобы поговорить. Это нисколько не удивило ни Ментейта, ни Ангуса, потому что у горцев между ясновидцами существовала симпатия.

— Ум ваш омрачен видениями? — обратился Аллан к своему новому знакомому.