Эжен Мюллер - Юность знаменитых людей [Совр. орф.]

Однажды в ярмарочный день меня послали в Люневиль. Между вывешенными на продажу картинами, я увидел карту небесного свода, на которой звезды были поименованы и представлены в их различных величинах. Эта карта, да еще карты земного шара и четырех частей света истощили все мои финансы, заключавшиеся в пяти или шести франках. Скоро я изучил взаимное расположение большей части созвездий, но чтобы в точности применить эти познания к наблюдениям, мне надо было выбрать на небе точку, которая могла бы служить мне исходным пунктом. Я узнал по дошедшим до меня слухам, что одна только полярная звезда неподвижна в нашем полушарии, что положение ее определяло северный полюс; но каким образом было найти эту звезду и убедиться в ее неподвижности? После многих разысканий и расспросов я узнал, что существует стальная игла, которая обыкновенно поворачивается к полюсам; этому чуду я едва верил, когда даже увидел его собственными глазами. К счастью, у самого старшего из пустынников нашелся компас. С помощью этой чудесной иглы мне сделались известны четыре противолежащие части горизонта, которые называют обыкновенно четырьмя странами света; вместе с тем я узнал и направление ветров, начерченное на пластинке компаса. Но так как точное положение полярной звезды мне все-таки оставалось неизвестным, а между тем в том-то и заключалась вся суть дела, то я прибегнул к следующему способу: я выбрал из числа звезд одну, которая мне казалась звездою третьей величины, и против нее просверлил буравчиком ветку дерева. Сделав это, я рассуждал, как последователь Птоломея: эта звезда или неподвижна, или принадлежит к числу движущихся. Если она неподвижна, то я буду ее видеть постоянно, потому что и мой наблюдательный пункт также неподвижен; если же она подвижна, то я скоро потеряю ее из виду, и тогда возобновлю прежнюю операцию. Это последнее мне и пришлось сделать, но с тем же успехом, с тою лишь разницею, что я сломал буравчик. Неудача меня заставила прибегнуть к другому средству. Я выбрал крепкий бузинный ствол и разрезал его на две половинки; вынув сердцевину и связав ниткою обе половинки, я повесил этот пустой ствол на самую высокую ветвь дерева, которая была моим наблюдательным пунктом. Направляя и устанавливая свою трубку против различных звезд, я наконец нашел ту, которую искал. Тогда мне было уже легко наблюдать расположение главных созвездий, проводя линии от одной звезды к другой по карте небесного свода. Познакомившись немного с этой картой, я убедился, что мне следовало ознакомиться также и с картою земного шара. В моем распоряжении было пять карт, купленных на ярмарке. Я истощил все свои усилия, чтобы понять, какое значение имели круги, проведенные на всемирной карте, а именно меридианы, тропики, зодиаки и т. д. Я сделал тысячу предположений, чтобы угадать значение этих трехсот шестидесяти черных и белых полосок, которые разделяли экватор; наконец я решил, что это лье, и не колеблясь заключил, что шар земной имеет триста шестьдесят лье в окружности. Сообщив это важное открытие одному из пустынников, который бывал, между прочим, в Калабрии, я узнал от него, что, отправляясь туда, он проходил гораздо более трехсот шестидесяти лье, а между тем не замечал, что делает путешествие вокруг света. Я понял тогда свою ошибку, был очень огорчен этим и быть может пришел бы в отчаянье, если бы не произошло следующее.

Каждое воскресенье я имел обыкновенье ходить к обедне в церковь кармелитов в Люневиле. Войдя однажды в церковный сад, я заметил в конце аллеи, с книгой в руке, смотрителя сада Реми; эта книга была учебником географии. Я просил Реми дать мне на время эту книгу; он охотно исполнил мою просьбу. Сначала мне пришло в голову переписать ее, но нетерпение узнать ее содержание заставило меня тотчас же просмотреть ее; не дойдя еще до дому, я узнал уже переложение градусов на меры длины разных наций. Тогда мне сделалось ясно, как ничтожен земной шар в сравнении с громадным пространством вселенной. Предавшись изучению географии до того, что она мне грезилась даже во сне, но не имея возможности усовершенствовать свои занятия, я решил искать новых материальных средств для достижения заветной цели. Чтобы достигнуть этого, я наловил куниц и хорьков и продал их меха в Люневиле; на эти деньги я купил себе карты и книги. Но я накупил столько книг и географических карт, что совершенно истощил свои средства. Добродушный книгопродавец, никогда не знавший и не видавший меня до того времени, заметил, что у меня не хватило денег на приобретение всего того, что я намеревался изучить, и включил меня в число своих должников, на сумму до двадцати или тридцати франков. На мой вопрос о причине этого доверия, он отвечал: „По вашей физиономии и пылкому стремлению к занятиям я вижу, что вы меня не обманете“.

Согнувшись под тяжестью ноши, я сделал пять лье пешком, возвращаясь в свое уединение. С тех пор моя клетушка обратилась в целый мир, хотя и в миниатюре: ее стены покрылись раскрашенными странами света и государствами. Комната моя была очень мала, и потому карту небесного свода пришлось поместить на потолке над кроватью, так что я не мог проснуться без того, чтоб не взглянуть на звезды».

Однажды Валентин нашел золотую печать с гербом. Он заявил о своей находке, и владелец печати нашелся; это оказался англичанин.

— Если это ваша печать, — сказал молодой пастух, — то прошу вас подробно описать мне герб, который на ней вырезан, и объяснить все его фигуры.

— Ты издеваешься надо мной, — сказал англичанин, — что ты понимаешь в геральдике? Да я могу наговорить тебе все, что вздумается, и ты ровно ничего не поймешь.

— Как вам будет угодно, — возразил Валентин, — по повторяю вам — я не отдам печати, пока вы не растолкуете мне ее герба.

Англичанину пришлось повиноваться. Получив свою печать, он стал с любопытством расспрашивать молодого пастуха. В награду он заплатил ему приличную сумму денег, на которые Валентин мог накупить новые книги, — а книги он любил больше всего на свете.

Этот молодой ученый в деревянных башмаках и холщовом балахоне приобрел такие познания, которых не имеют даже многие студенты; прежнее положение уже не нравилось ему, притом оно лишало его возможности извлекать пользу из приобретенных знаний. Но в это самое время представился счастливый случай, совершенно изменивший участь Валентина.

Однажды утром Валентин лежал растянувшись на траве, обложенный своими географическими картами и некоторыми из любимых книг. К нему подошел какой-то иностранец и спросил с удивлением, что он делает.

— Вы видите, что я занимаюсь географией, — ответил Валентин.

— Разве вы что-нибудь понимаете в этой науке? — снова спросил иностранец.