Владимир Дмитриев - Летопись далёкой войны. Рассказы для детей о Русско-японской войне

Боевые корабли на рейде Порт-Артура

Никакого раннее разработанного плана военных действий на море у России просто не было. Всё легло на плечи Макарова. Своей главной задачей он видел уничтожение неприятельского флота в генеральном сражении. В этом случае полностью исключалась возможность высадки японской армии в Маньчжурии.

На кораблях эскадры прекрасно понимали: грядут активные боевые действия. Теперь и матросы, и офицеры были уверены в своих силах, ждали боя, хотели его.

Соотношение сил было явно в пользу японцев, и решиться на наступательные операции мог только флотоводец, который твёрдо верил в боевой дух моряков, их выучку и свой талант. И если в начале войны флот лишь пассивно сопротивлялся, то с прибытием нового командующего он начал действовать по-настоящему. Наши броненосцы выходили из бухты, едва на горизонте замечались дымы вражеской эскадры. Когда-то для этой цели им требовалось более суток. Теперь же, благодаря интенсивным тренировкам, на внешний рейд во время прилива эскадра выходила всего за два часа.

По приказу Макарова была усилена оборона входа во внутренний рейд, установлены новые минные заграждения. Ускоренными темпами шёл ремонт поврежденных «Ретвизана» и «Цесаревича».

Большой заслугой адмирала явилась организация перекидной стрельбы наших кораблей с внутреннего рейда через Ляотешанские высоты, на которых были оборудованы корректировочные посты. Уже в начале марта японская эскадра, подошедшая к Порт-Артуру для его очередной бомбардировки, была встречена метким огнём русских броненосцев. А после выхода их из гавани неприятель предпочёл скрыться за горизонтом, несмотря на своё численное превосходство.

Готовясь к генеральному сражению, Макаров вовсе не собирался бросаться на врага очертя голову. Напротив, он хотел навязать японцам бой в неблагоприятных для них условиях – в зоне огня наших береговых батарей. Однако судьба распорядилась иначе. На войне она отвела адмиралу всего 36 дней жизни.

«Зная Ваши блестящие военные дарования, стратегическую подготовку и выдающуюся боевую опытность, Я признал за благо вверить Вам ответственное командование Моею армией, действующей в Маньчжурии против японцев, освободив Вас от обязанностей военного министра. Да поможет Вам Бог!»

Полной противоположностью боевому адмиралу Макарову был генерал Алексей Николаевич Куропаткин, в феврале 1904 года назначенный на должность главнокомандующего Маньчжурской армией. Позднее именно его обвинили во всех неудачах наших войск на Дальнем Востоке. Несмотря на то, что царскому правительству просто нужен был «козёл отпущения», многое из того, что ставили в вину Куропаткину, было справедливо. По свидетельствам современников, совершенно бездарным военным Куропаткин, конечно, не был. Выходец из военной семьи, он закончил Павловское училище, служил и делал карьеру, как и все русские офицеры. Боевое крещение он получил в Туркестане, где за личную храбрость был награждён двумя Георгиевскими крестами. Во время Русско-турецкой войны Куропаткин был начальником штаба у генерала Скобелева. Прославленный полководец честно советовал молодому штабному: «Помни, что ты хорош на вторые роли. Упаси тебя Бог когда-нибудь взять на себя роль главного начальника, тебе не хватает решительности и твёрдости воли…. Какой бы великолепный план ты ни разработал, ты никогда не сумеешь довести его до конца».

Генерал Куропаткин

Вместе со своим командиром Куропаткин принял участие в сражении под Плевной, где был серьёзно ранен. Он говорил, что многому научился у Скобелева, в первую очередь решительности, дерзости в замыслах, вере в силу русского солдата. Однако время показало, что это далеко не так.

Несколько лет Куропаткин проработал в Генеральном штабе, а в 1898 году был назначен военным министром. Армия нуждалась в реформах, но и императорский двор, и сам монарх модернизации вооруженных сил внимания уделяли мало. Военный бюджет страны составлял лишь треть от запрашиваемого. Программы по перевооружению буксовали.

Перед отправкой на фронт

Пять лет спустя военный министр Куропаткин совершил поездку на Дальний Восток и в Японию. Её результатами он был полностью удовлетворен, о чём и доложил императору: «Мы можем быть вполне спокойны за участь Приамурского края, мы ныне можем быть спокойны за судьбу Порт-Артура, и мы вполне надеемся отстоять Северную Маньчжурию. Ныне можно не тревожиться, если даже большая часть, например, японской армии обрушится на Порт-Артур. Мы имеем силу и средства отстоять Порт-Артур, борясь один против 5-10 врагов».

Суровая действительность полностью опровергла эти оптимистические прогнозы. Вероятнее всего, военный министр докладывал государю именно то, что тот хотел услышать. К сожалению, ничего не изменилось и с открытием боевых действий.

Маньчжурская армия остро нуждалась в горных орудиях, пулемётах, телефонных аппаратах и даже в простых повозках. Всё это в избытке имелось в западных военных округах. По логике, военное снаряжение должно было хлынуть в Маньчжурию бурным потоком, а на деле еле просачивалось туда тоненьким ручейком.

Казачья сотня на Байкале

На первом этапе войны практически всё, вплоть до сухарей, везли из России. Это создавало дополнительную нагрузку на Транссибирскую магистраль. Царское правительство заключило контракты на поставку продуктов питания из США, но ни один корабль в наши порты так и не прибыл – деньги, отпущенные на это, были просто разворованы. О том, что в самой Маньчжурии имелись немалые продовольственные ресурсы, русское командование даже не имело представления.

Переправа обоза через Байкал

Императорский двор настоятельно требовал от Куропаткина наступательных действий. И здесь командующий полностью проявил свой нерешительный характер. Он мог отдать приказ удерживать позиции до последнего патрона, но уже через несколько часов командовал отступление, туманно ссылаясь на вновь открывшиеся обстоятельства. Боязнь поражения заглушала в нём жажду победы.