Давид Мотадель - Ислам в политике нацистской Германии (1939–1945)

В целом если внимательно посмотреть на негерманские соединения в составе вермахта и СС, то без труда можно убедиться, что мусульмане играли там весьма важную роль. Хотя вермахт первым начал привлекать мусульман и мобилизовал гораздо больше солдат, нежели Гиммлер, к концу войны СС сделались более сильным игроком в деле военной мобилизации приверженцев ислама. При формировании воинских частей и армейское, и эсэсовское командование считало религиозную идентичность солдат важным фактором. Рассуждая об этих соединениях, главные функционеры рейха – прежде всего, Гитлер, Гиммлер и Бергер – постоянно пользовались религиозными, а не национальными или этническими, категориями. Как и в остальных случаях мобилизации иноязычных народов, вербовка мусульман производилась главным образом ради восполнения дефицита личного состава. Однако в ситуации с мусульманами заметную роль играли также военно-пропагандистские соображения и представления о высоких боевых качествах правоверных. В результате вермахт и СС рекрутировали мусульман в больших количествах. Как будет показано в следующих главах, эти завербованные становились объектами особого религиозного и пропагандистского попечения.

ДВАДЦАТЬ ВОСЬМОГО января 1944 года, когда мусульманские части вермахта и СС сражались на всех фронтах, Гиммлер выступил на съезде функционеров Расово-политического управления НСДАП, на котором также присутствовал Геббельс [1153]. С гордостью рассказывая о европейских новобранцах в войсках СС, рейхсфюрер вдруг начал говорить о своей боснийской дивизии: «В лице этой мусульманско-боснийской дивизии СС наконец-то развернуло соединение, абсолютно религиозное по своей природе». Антиклерикальные партийные идеологи, должно быть, затаили дыхание, услышав подобные слова,– но Гиммлер, похоже, ожидал такую реакцию. «Вы правильно поняли: тотально религиозное и исключительно мусульманское соединение»,– подтвердил он. У каждого батальона имеется свой имам, и он, Гиммлер, «с разрешения фюрера» даже восстановил старые привилегии, которыми боснийцы пользовались при Габсбургах: «Благочестивые мусульмане [дивизии] получают пищу, которую требует их религия и полностью свободны в следовании своим религиозным практикам, обычаям и обрядам». Затем, воздав хвалу религиозному характеру дивизии, Гиммлер раскрыл свое личное отношение к особым условиям, созданным для новобранцев-мусульман: «Я ничего не имею против ислама, потому что он воспитывает людей в этом подразделении в нужном мне духе и обещает им рай после того, как они погибнут в бою. Практическая и привлекательная религия для солдат!». Речь Гиммлера встретили бурными, продолжительными аплодисментами.

Высказываемое за закрытыми дверями и среди товарищей по партии, мнение Гиммлера об исламе оказывалось более прагматичным и менее идеалистическим, чем можно было заключить из его речи перед мусульманскими добровольцами в Силезии. Выступление рейхсфюрера в партийной аудитории демонстрировало, что его представления о солдатах-мусульманах диктовались скорее доводами рассудка, нежели идеологическим пылом. Оно также показало, что Гиммлер, создавая мусульманскую дивизию, осознавал значимость ислама и был убежден, что ислам укрепляет военную дисциплину и боевой дух.

В вермахте и СС многие разделяли эту точку зрения. После того как мусульманские подразделения были сформированы, важно было поддерживать моральный дух солдат. Считалось, что исламские религиозные чувства будут способствовать укреплению воинской дисциплины и готовности сражаться. Немецкие официальные лица воспринимали ислам как агрессивную религию и считали, что он будет мотивировать солдат в бою. Считалось, что ислам сделает войну справедливой и законной в глазах мусульман. Более того, представление о принципиальной несовместимости ислама и большевизма и, в некоторых случаях, идея конфликта между исламом и иудаизмом, превращали веру в идеальную опору для мусульманских подразделений. Ислам – а именно его ритуалы, законы и священнослужители – казался потенциальным инструментом укрепления дисциплины и порядка в частях. Кроме того, ислам, как казалось, обеспечивает прочные связи между солдатами и офицерами, укрепляет сплоченность личного состава. Корпоративный дух в германских мусульманских частях мог опираться на чувство как религиозной, так и полковой солидарности.

В результате вермахт и СС не только терпели религиозные практики в мусульманских подразделениях, но и активно поддерживали и использовали их. Европейские военные структуры и практики (строевые и тактические занятия, командная вертикаль) сливались с религиозными обычаями и нормами мусульман. Этот феномен хорошо известен по истории европейских колониальных армий, в первую очередь сипайских полков в Британской Индии [1154]. Считалось, что эффективность соединения в целом обусловлена тем, насколько прочно военная организация связана с религиозными убеждениями солдат.

Побуждая мусульманских военнопленных и гражданских лиц вступать в ряды германской армии, власти рейха с самого начала привлекали к решению этой задачи религиозных деятелей, от улемов на оккупированных восточных территориях и Балканах до известных мусульман-коллаборационистов в Берлине. Некоторые религиозные деятели охотно переводили призывы записаться добровольцем на религиозный язык, тем самым придавая процессу вербовки религиозную и моральную легитимность.

Одним из ранних примеров использования местных улемов в рекрутировании добровольцев стало формирование ополчения, которым занималась 11‐я армия Манштейна в Крыму. Заседание мусульманского комитета в Симферополе, состоявшееся 3 января 1942 года, стало вехой, которая обозначила начало вербовки крымских татар [1155]. Среди немецких участников встречи были офицеры айнзацгруппы D, включая Олендорфа, который представлял немецкое командование. Мероприятие носило ярко выраженный религиозный характер: в нем присутствовала обрядовая составляющая, реализуемая местным имамом. Изложив общий план борьбы с большевизмом, известный мулла из Симферополя обратился к своим землякам-татарам, объяснив, что их вера предписывает им принять участие в священной битве плечом к плечу с немцами и что уничтожение советской власти вернет им свободу вероисповедания. «Для нас большая честь сражаться под руководством Адольфа Гитлера, величайшего фюрера немецкого народа»,– добавил председатель комитета. Довольный Олендорф поблагодарил татар, в свою очередь сообщив им о том, что он говорил со своими подчиненными и что они тоже признают необходимость совместной борьбы с безбожниками. Затем на глазах Олендорфа и его свиты мусульмане отметили начало своей борьбы молитвой. Все присутствовавшие татары торжественно встали и повторили слова муллы, молясь за «достижение быстрой победы и за долгую жизнь фюрера Адольфа Гитлера» [1156]. После еще двух молитв – за германский народ и его армию, а также за немецких солдат, павших в бою,– собрание закончилось. Неделю спустя Симферопольский комитет расширил перечень своих целей, добавив, что он «считает своим священным долгом участие совместно с германской армией в освобождении мусульман Советского Союза» [1157].