Давид Мотадель - Ислам в политике нацистской Германии (1939–1945)

Подобные церемонии проходили и в других мусульманских районах, где вермахт и СС занимались вербовкой новобранцев. Наиболее активно улемов использовали в Боснии. Фактически эсэсовцы передали местным религиозным организациям полномочия по набору добровольцев-мусульман. Официальная брошюра, посвященная вербовке солдат в «Ханджар», призывала мусульман записываться в войска в местных религиозных центрах, что полностью отстраняло усташские власти от этого процесса [1158]. По всему балканскому региону религиозные лидеры и имамы с энтузиазмом принялись за вербовку [1159]. Одной из самых важных фигур в этом деле стал Мухамед Панджа [1160]. Хасан Байрактаревич, военный имам «Ханджара», описывал его как «истинного инициатора, величайшего пропагандиста и агитатора, неутомимого борца за создание и пополнение дивизии» [1161]. По словам имама, именно Панджа убедил «мусульманское духовное руководство» поддержать создание новой дивизии Гиммлера; оно, в свою очередь, развернуло «мощнейшую пропаганду» и предоставило имамов для ведения этой работы. В итоге успех в привлечении новобранцев в значительной степени был обеспечен именно религиозными учреждениями и лицами – прежде всего, самим Панджой. По словам Байрактаревича, «хорошо известно, что всё рекомендуемое Панджой есть истинно исламское и патриотическое [дело]». В некоторых городах новобранцы, прежде чем явиться на призывной пункт дивизии, должны были сначала увидеться с Панджой, который словесно готовил их к предстоящей миссии [1162]. При этом Бергер стремился целиком и полностью отдать вербовку в руки имамов [1163]. Позже Зауберцвейг также использовал военных имамов своей дивизии для привлечения добровольцев. Например, в ноябре 1943 года он направил Байрактаревича и двух других имамов «Ханджара» в Боснию и Герцеговину для вербовки пополнения [1164]. Как позже докладывали имамы командованию, с первого же дня они находились в «постоянном контакте» с местным мусульманским руководством [1165]. Авторы отчета СС отмечали, что исламское духовенство внесло «значительный вклад» в формирование дивизии [1166]. При этом эсэсовское командование на Балканах пыталось поддерживать своих вербовщиков, санкционируя расклейку плакатов с религиозной символикой, на которых, в частности, изображалось зеленое знамя пророка Мухаммада [1167].

На восточных территориях в вербовке военнопленных-мусульман принимал участие Якуб Шинкевич, новоназначенный муфтий Остланда [1168], который посвящал рекрутов в бойцы в ходе специальной религиозной церемонии [1169]. В начале 1944 года, обращаясь к прибалтийским новобранцам, он подчеркивал, что «мусульмане, по причинам политическим и религиозным, никогда не станут союзниками большевизма – идеологии безбожия». К мобилизации мусульманских добровольцев привлекались и исламские коллаборационисты, работавшие в немецкой столице. В начале 1942 года объединенное военное командование вермахта поручило Алимджану Идрису курировать вербовку и принесение присяги несколькими тысячами мусульман-военнопленных, которые содержались в лагере на территории Генерал-губернаторства [1170]. Учитывая, что Идрис работал с пленными в годы Первой мировой войны, он казался фигурой, особенно подходящей для такой задачи. Получив указание, Идрис сразу же отправился в лагерь, где раздавал не только сигареты, но и исламскую литературу вместе с листовками. Интересно, что его визит вызвал определенную озабоченность среди чиновников Восточного министерства [1171]. В соответствии с полученными инструкциями Идрис обсуждал с новобранцами-мусульманами религиозные и политические вопросы, представая перед ними в качестве, прежде всего, исламского священнослужителя.

На Балканах Гиммлер и Бергер привлекли к комплектованию дивизии «Ханджар» муфтия Иерусалима. Его упоминавшееся выше турне весны 1943 года предпринималось не только ради укрепления доверия среди мусульманского населения, но и для рекламы новой дивизии, а также для придания религиозной санкции эсэсовской вербовочной работе на Балканах. Здесь, как и на Востоке, СС, привлекая мусульман, широко использовали панисламские аргументы. Мобилизационная брошюра, призывавшая «всех мусульман» записываться в только что созданное Восточномусульманское соединение CC, не оставляла никаких сомнений в том, что Германия и весь мусульманский мир сражаются на одной стороне [1172]. «Наши общие враги,– заявляли эсэсовские авторы, – заинтересованы в том, чтобы истребить во время войны как можно больше мусульман»: это позволило бы им эффективнее грабить и эксплуатировать мусульманские страны. Читателю напоминали, что большинство исламского населения мира, «232 миллиона мусульман», по-прежнему вынуждено страдать «под иноземным игом англичан, американцев, французов и русских». Лишь в случае немецкой победы, говорилось в тексте, мусульмане смогут обрести независимость: «Если Германия потерпит поражение, последняя надежда мусульман стать свободными также померкнет».

Использование священнослужителей и пропагандистская поддержка придавали вербовочной кампании религиозную легитимность. Тем не менее вопрос о том, была ли борьба за ислам и свободу вероисповедания решающим фактором, убеждавшим последователей ислама вступать в ряды немецкой армии, остается дискуссионным. Разумеется, некоторые новобранцы воодушевлялись религиозной ненавистью и идеологическим рвением, с восприимчивостью относясь к лозунгам исламских авторитетов, привлеченных Берлином. Однако в целом мусульмане, вступающие в добровольческие части, руководствовались вполне мирскими мотивами. Солдаты Красной Армии, завербованные в лагерях для военнопленных, в основном преследовали материальные интересы. Денежное довольствие и армейский паек были явно предпочтительнее лагерных страданий от голода, холода и болезней. Многие просто надеялись, что немецкая форма поможет им пережить войну. В конце 1942 года пропагандистский отдел вермахта распространил среди добровольцев анкеты, предназначенные для выяснения того, что заставило их пойти на фронт. Наиболее часто в ответах указывалось желание избежать ужасных лагерных условий. Важную роль играли также антибольшевизм и ненависть к советскому государству [1173]. Там, где вермахт и СС набирали людей среди мусульманского гражданского населения,– в частности, в Крыму и на Балканах,– добровольцы надеялись использовать немецкое оружие для защиты своих семей. Историки подчеркивают, что в привлечении крымских мусульман в немецкие формирования «ключевую роль» сыграло обретение жителями Крыма религиозной свободы [1174]. Тем не менее и в Крыму многие новобранцы воспринимали военную службу как возможность обезопасить себя от бандитов и партизан и упрочить положение своих родственников. Аналогичным образом на Балканах добровольцы-мусульмане рассчитывали уберечь свои деревни от четников, партизан и усташских частей. После того как первые усилия по мобилизации не привели здесь к ожидаемому приросту добровольцев, в некоторых районах немцы начали привлекать мусульман силой. Например, в Травнике, расположенном в Центральной Боснии, был случай, когда мусульманских новобранцев забрали в «Ханджар» прямо во время молитвы: вербовщики вошли в мечеть и насильно увели мужчин, которые, по их мнению, годились для военной службы [1175]. Впрочем, уже на следующее утро некоторые из этих «новобранцев» убежали в леса.