Йожеф Лендел - Избранное

«Не много найдется людей, кто был бы моему сердцу ближе, чем он».

Вешелени, да и Сечени тоже, основательно изучили английские методы коневодства. В конце концов Вешелени удалось дешево купить лучшего жеребца — по кличке Катон. Сечени же спустя некоторое время напишет труд под заглавием «О лошадях».

Под конец путешествия в дневник Сечени попадает следующая запись:

«Я осмотрел Хемсли Кастл и дом мистера Дункана. Побывал в Брэнхем-Лодже у мистера Фокса Лэйва и у мистера Гасконе в Хаулдфорд энд Ламли. В домах чистота и комфорт, счастье — лишь до известной степени. Англия сейчас переживает кульминацию своего развития».

Последняя дневниковая заметка Вешелени, пожалуй, наивнее, зато интереснее.

«Думается, сия поездка не принесла мне более полезного опыта и неоценимого преимущества, нежели то, что я почти семь месяцев живу, никем не повелевая и не распоряжаясь… Магнат, дворянин становится человеком, и это единственное, что следует нам свершить, дабы не остаться животным».

Они так и не смогли никогда сделаться настоящими друзьями. Исключительно из-за Сечени. Художник Эндер, кстати сказать, после их путешествия по Ближнему Востоку возненавидел Сечени. А Вешелени… впрочем, оставим это. Вешелени интересует только нас: таких, как Вешелени, на Западе обычно не замечают.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Не могу с вами согласиться: кое-кого все же замечают — к примеру, обладательницу сверкающих глаз. Эти глаза, воспетые Теккереем, в ту же самую пору, когда и Вешелени находился в Лондоне, наблюдают там за прототипами венгерских набобов.

Действие романа «Ярмарка тщеславия» начинается на Чизикской аллее, в пансионе для молодых девиц под началом мисс Пинкертон, которую автор называет «хэммерсмитской Семирамидой». Именно отсюда начинает мисс Бекки Шарп свой блистательный путь, в середине которого попадает на раут к лорду Стайну.

Привожу цитату:

«Там был его светлость князь Петроварадинский с супругой — туго перетянутый вельможа с широкой солдатской грудью, на которой великолепно сверкала звезда его ордена, и с красной лентой Золотого руна на шее. Князь был владельцем бесчисленных стад баранов. «Взгляните на его лицо. Можно подумать, что он сам ведет свой род от барана», — шепнула Бекки лорду Стайну. И в самом деле: лицо у его светлости было длинное, важное, белое, и лента на шее еще усиливала его сходство с мордой почтенного барана, ведущего за собою стадо».

«Когда появилась владетельная особа с берегов Дуная, разговор перешел на французский язык, и тут леди Бейракрс и младшие дамы, к своему великому огорчению, убедились, что миссис Кроули не только гораздо лучше их владеет этим языком, но что и выговор у нее гораздо правильнее. Бекки в бытность свою во Франции в 1816—1817 годах встречалась с другими венгерскими магнатами. Она с большим интересом стала расспрашивать о своих друзьях. Знатные иностранцы решили, что она какая-нибудь видная аристократка, и князь и княгиня с живейшим интересом осведомились у лорда Стайна и у маркизы, когда шествовали с ними к столу, кто эта petite dame [49] Маленькая женщина (фр.) . , которая так прекрасно говорит по-французски».

«Следствием приглашения Ребекки к лорду Стайну было то, что его высочество князь Петроварадинский воспользовался случаем возобновить свое знакомство с полковником Кроули, когда они встретились на следующий день в клубе, и приветствовал миссис Кроули в Хайд-парке, почтительно сняв перед нею шляпу. Бекки и ее супруг были немедленно приглашены на один из интимных вечеров князя в Левант-хаус, где проживал тогда его высочество, поскольку благородный владелец дома находился в отлучке за пределами Англии. После обеда Бекки пела самому избранному кругу гостей. Присутствовал и маркиз Стайн, отечески наблюдавший за успехами своей питомицы».

Перед нами предстает словно бы обобщенный портрет. У Сечени с годами в профиле появилось что-то баранье. Эстерхази в 1815 году в лондонском свете сравнивают, правда, с молодой лисой, но это ни о чем еще не говорит. При таком образе жизни, как у этого посла, молодая лиса за несколько лет вполне способна превратиться в барана, вожака стада. Стало быть, это Эстерхази танцевал с героиней «Ярмарки тщеславия», причем с таким жаром, что — цитирую — «терял брильянты с кисточек своих сапог и гусарского ментика, пока совсем не запыхался». [50] Перевод М. Дьяконова.

Запыхаться мог лишь Эстерхази, ведь Сечени обладал молодостью и силой, был хорошим пловцом. Порешим на том, что Теккерей увековечил Пала Эстерхази.

Одно ясно: Бекки была куда занимательнее, чем леди Уилтон, которая заявила Сечени: «Мне жаль Сократа за то, что он не мог принадлежать истинной вере».

Эта дама словно сошла со страниц теккереевского романа. Вернее, наоборот: леди Уилтон словно бы послужила прототипом леди Саутдаун, героини книги, вышедшей в 1848 году. В романе эта дама ведет переписку со всеми миссионерами Азии, Африки и Австралии. Если же леди Уилтон вовсе не прообраз леди Саутдаун, это означает лишь, что типы, подобные ей, во множестве встречались Теккерею в тогдашней Англии. «Князья Петроварадинские» попадались несколько реже, и все же Теккерею удалось создать обобщенный образ.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

О да, я тоже очень люблю Теккерея. Приходя домой с работы, я полчаса читаю обычно «Книгу снобов». И не только для того, чтобы восполнить пробелы в своих знаниях английского.

Наконец-то мы приближаемся к первой встрече Сечени и Терни Кларка 15 сентября 1832 года. Нам пришлось перескочить через десятилетие чрезвычайной важности. Так что время от времени необходимо, видимо, возвращаться назад — и чтобы рассказать кое-что о жизни самого Сечени, который тем часом успевает основать Академию наук, держит речи на венгерском языке перед магнатским собранием и выпускает книги, и чтобы упомянуть некоторые исторические события, так, например: пущена в ход первая железная дорога между Манчестером и Ливерпулем; во Франции свершилась революция 1830 года. Стоило бы еще упомянуть восстание лионских ткачей, но в памяти тотчас всплывают тысячи других деталей и фактов, заставляя меня лишний раз убедиться: жизнь муравья и то невозможно описать короче, чем в сотне томов.

Вот потому мы и переносимся сразу в Хэммерсмит, где 10 сентября 1832 года четверка людей обсуждает строительство моста. Два венгра и два англичанина.

Это событие было увековечено для потомков в документе под названием: «The Questions as proposed by the Count Georg Andrássy and the Count Stephan Széchenyi to W. T. Clark C. E. together with the answers, 15 September 1832» [51] «Вопросы, поставленные графом Дёрдем Андраши и графом Иштваном Сечени У. Т. Кларку, вместе с ответами, 15 сентября 1832» (англ.) . .