Йожеф Лендел - Избранное

Не мог он завязать с Кларком и такую «идеальную» дружбу, какая связывала его в течение нескольких дней с Вешелени, — дружбу, оставившую в обоих до конца жизни лишь затаенную горечь… Кларка попросту отпугнуло бы столь бурное проявление чувств.

Кларк держался довольно холодно, а Сечени не скрывал своего недоверия. Но оба они хотели, чтобы мост был построен. Сечени — а, пожалуй, Кларк еще в большей степени — чувствовал, что представился случай осуществить самое большое, главное дело жизни и случай этот упустить никак нельзя. А поэтому нельзя упустить им друг друга.

Сечени пока еще не принял окончательного решения, однако Кларка не оставляет в покое: он не раз наведывается к инженеру в период между двумя официальными переговорами. 3 октября он появляется в Хэммерсмите. Но и Кларк не способен пребывать в бездействии — он показывает Сечени чертеж задуманного им моста.

Накануне отъезда из Лондона Сечени садится в лодку у Хэммерсмитского моста и велит плыть по Темзе под всеми лондонскими мостами.

Он внимательно осматривает деревянные мосты Патни и Беттерси: ведь не исключено, что Общество строительства моста выскажется за постройку деревянного моста. Затем наступает черед железного моста Воксхолл, каменных мостов — Вестминстерского и Блэкфрайерс, чугунного моста Саутуорк, и Сечени соглашается с общим мнением, что Саутуоркский мост и есть самый красивый мост на свете. И под конец велит направить лодку к Лондонскому мосту — старому замшелому каменному сооружению. Таким образом, он совершает лодочное путешествие вдоль всего огромного города, раскинувшегося по берегам Темзы. Девять английских миль — девять мостов! И три из них построены по проекту Кларка…

Чего только не увидишь на протяжении этих девяти миль в промежутках между девятью мостами! Тут и пятимачтовые океанские суда, прибывшие из Австралии с шерстью и зерном, и тысячи прочих парусников. Несметное количество пароходов, правда, снабженных еще и парусными мачтами. Вдоль набережных доки и складские помещения: поистине эта река — средоточие всех богатств мира и отражение жизни огромного города. В нижнем своем течении, там, где копятся богатства, тухлая вода полна нечистот — ведь золото и грязь всегда неотделимы. А выше по течению, где выросли жилища сытых и богатых, река обрамлена тенистыми берегами, а чистые воды так и манят покататься на лодке. И всюду люди, люди, люди. Негры и исландцы, итальянцы и русские; скрип подъемных блоков и тросов смешивается с перебранкой и пьяными матросскими песнями.

Сечени уже в четвертый раз видит эту реку да и мосты тоже. Десять лет назад, когда он побывал тут с Вешелени, спутник его с рассвета занимался верховой ездой, а сам Сечени вплавь проделывал путь от моста Воксхолл до Вестминстерского — расстояние в полторы мили. Но в ту пору его внимание привлекали в первую очередь спортивные лодки. Теперь же, когда он видит город в четвертый раз, все помыслы его прикованы к будущему мосту и дунайским судам; он по-настоящему ощущает значимость этой судоходной, глубокой реки, которая своим течением уносит всю грязь и нечистоты в море и доставляет городу его богатства. Эта встреча Сечени с Лондоном пополняет его впечатления. Лорды, скакуны, дворцы, лондонские пролетарии. Мебель красного дерева, золотистые южные фрукты и детишки с бледными, испитыми лицами и кривыми ногами. Не зря рахит называют «английской болезнью». Огромные склады для зерна. Скопища крыс… Впрочем, оставим это, описывать Лондон тех времен не входит в мою задачу. Если же вы желаете насладиться подлинной картиной мирового города, прочтите «Иосиф и его братья» Томаса Манна — то место романа, когда Иосиф прибывает в египетские Фивы с их ста вратами. Умножьте все описанное во сто крат, и вы получите облик Лондона 1832 года. Но возможно, даже стократное увеличение окажется недостаточным…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Именно с этим романом Томаса Манна у меня получилось так, что я читаю его уже год, а добрался пока еще только до середины.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Скучная книга? Я, заурядный экскурсовод, не решился бы сказать так. Каждое слово там исполнено значения, каждая мысль всесторонне продумана. Просто роман этот утомителен, он требует от читателя полного внимания и не дает передышки ни на минуту. Да бодрствует читатель, не смыкая глаз!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Томас Манн с большим почтением относился к Ницше. А Ницше — если я не ошибаюсь, именно он — где-то писал: если книга и голова сшибутся и раздастся звук, как от удара в пустую бочку, то это еще не значит, что именно книга пуста. «Доктора Фаустуса» и «Рассказ о Моисее» я считаю захватывающе интересными. Пора, однако, продолжить наше повествование.

Сечени вновь посещает Кларка 6 октября и 12-го, когда он получает от инженера конкретные данные о цементе и его изготовлении. На следующий день они вместе с Кларком отправляются в Шоурхэм, а два дня спустя, 15 октября, Сечени наносит визит Ротшильду в Сити.

Натан Майер Ротшильд благожелательно относится к замыслу Сечени и дает ему понять, что он и венский Ротшильд охотно примут участие в основании акционерного общества по строительству моста.

Сечени импонирует несметное богатство Ротшильда и его образ жизни. В особенности последнее. По возвращении домой он тотчас заносит в свой дневник:

«Дом Ротшильда снабжен железной трубою и проводом из кожи, благодаря коим можно сверху переговариваться с нижним этажом».

Но Сечени считает Ротшильдов неподходящими союзниками. Конечно, банкиры они крупные, зато финансовые и даже политические информаторы Меттерниха; венский Ротшильд является устроителем денежных дел Мелани Зичи-Феррарис — третьей жены Меттерниха. И Сечени чувствует: эти банкиры не для него.

Натан Майер Ротшильд, «мрачная тень» лондонской биржи, чересчур хитер и слишком осторожен. Разумеется, он охотно вложил бы средства в строительство моста теперь, после того, как благодаря своей чрезмерной осторожности и полному отсутствию фантазии упустил возможность использовать железнодорожную строительную лихорадку. К тому времени как Натан Майер Ротшильд углядел эту великолепную возможность, по всей Англии уже началось железнодорожное строительство, и он, по сути дела, остался за бортом. Его промах теперь желает исправить венский Ротшильд — Соломон. Присланные им специалисты уже находятся здесь, в Англии: Соломон выхлопотал им у Меттерниха разрешение на поездку. С помощью Меттерниха Соломон Ротшильд приобретает и концессию на постройку первой в Австрии северной железной дороги. Но если он, Сечени, вздумает строить железную дорогу, то лучше вступить в контакт с бароном Дёрдем Синой: тот тоже банкир не из последних. Ротшильды опираются на своего благодетеля Меттерниха и нажили богатства, используя возможности отжившего строя — феодализма. Сечени, автору экономического труда «Кредит», не составляет труда подметить это. Ему кажется более подходящим банкир-грек с его современной капиталистической ориентацией; когда придет черед строить железные дороги и в Венгрии, он станет придерживаться Сины. А сейчас он рассчитывает, что Сина финансирует постройку моста…