Йожеф Лендел - Избранное

Переговоры длились до 20 октября, и лишь 10 ноября Уильям Терни Кларк подписывает протокол вопросов и ответов, а Сечени и Андраши увозят на родину и передают этот документ Обществу строительства моста, созданному в феврале того же года.

Момент возникновения этого документа и есть начало создания моста: Сечени, который хотел строить мост (я не случайно употребляю прошедшее время), встречается с человеком, который мог — и смог — осуществить инженерно-архитектурный проект этого моста. Сечени и Терни Кларк… Два других участника переговоров, о которых из-за сжатости повествования в дальнейшем будет сказано не много, также персоны весьма значительные.

Значительное лицо — Йейтс, глава фирмы «Уолкер энд Йейтс», владелец гигантского металлургического комбината, насчитывающего две тысячи рабочих. Он сводит Кларка с двумя венгерскими магнатами. Возможно, ему хочется принять участие в поставке материалов для строительства моста, а возможно, тому причиной Натан Майер, крупный банкир, глава лондонской ветви династии Ротшильдов, просивший Йейтса поспособствовать венгерским графам.

Дёрдь Андраши — магнат-либерал. Серьезный, вдумчивый и, хотя он моложе нервного, вспыльчивого Сечени, с точки зрения капиталиста, он, судя по всему, вызывает больше доверия. Возможно, потому, что в Лондоне его считают родственником Меттерниха… Во всяком случае, Ротшильд приглашает его к себе на прием, а Сечени обходит своим вниманием. А к Ротшильду попасть труднее, чем к какому-либо знатному лорду.

Ясно, что сам Йейтс неподходящая фигура для переговоров, зато он сводит обоих чужестранцев с человеком, поистине наиболее подходящим. Мосты Терни Кларка уже украшают Темзу: Хэммерсмитский, Шоурхэмский и мост Марлоу. Лишь старик Телфорд — более опытный, чем он, инженер в Англии, а значит, по тем понятиям — и во всем мире. Но Телфорду в ту пору уже семьдесят шесть лет, а стало быть, лучшего человека для дела, чем Терни Кларк, не найти.

Среди этой четверки предусмотрительных и серьезных людей двое вне всякого сомнения обладают тем свойством, которое за неимением лучшего выражения принято называть даром гениального провидения. Как жаль, что у меня нет возможности дать развернутый живописно-патетический портрет их обоих: Сечени, этого влиятельного господина с экзотической внешностью — с его оливково-смуглой кожей лица и странной манерой морщить лоб, и Терни Кларка, чье бледное, обрюзгшее лицо мгновенно вспыхивает, стоит задеть инженера за живое, и приобретает зеленовато-желтый оттенок, едва Кларк хлебнет портвейна или мадеры в лондонских погребках (вина он любит, однако не разбирается в них). А теперь эти два человека видят друг друга воочию, угадывают один в другом личность незаурядную, и знакомство скреплено не только крепким рукопожатием, но даже и объятием…

Однако эта встреча проходила не столь живописно, сколь — я бы сказал — по-деловому буднично. В надежде заключить сделку повыгоднее обе стороны опасаются выдать, до какой степени — каждой нервной клеточкой — чувствуют они, как необходимы друг другу. По чисто внешнему проявлению это вполне напоминает ощущение двух влюбленных. Но это встреча не Тристана и Изольды, а дирижера и партитуры, инициатора и творца. Чувства здесь вращаются в иной, не в любовной сфере. Мысль стремится найти свое воплощение, и происходит это в более глубоком слое сознания — там, где чувство соприкасается с логикой. Соприкасается или же сливается воедино…

А пока что оба они присматриваются, примериваются друг к другу.

Терни Кларк говорит:

— Я бы охотно взялся за это дело. Мост между Пештом и Будой был бы не первой моей постройкой. Мне и сейчас представляется немало случаев заняться строительством такого рода.

Сечени отвечает:

— Я был бы рад, если бы наш мост строили именно вы; ваши творения, простершиеся над Темзой, — великолепны. Хотя следует заметить, что строительство моста на Дунае — задача куда более сложная. Во-первых, потому, что Дунай шире. Мост должен выстоять противу паводков и ледяных заторов. Однако же в Англии нет недостатка в превосходных знатоках своего дела. Я не сомневаюсь, что им под силу справиться с такой задачей. — Сечени словно читает упражнение по риторике.

— Несомненно, если заранее учесть все трудности, то можно рассчитать силу, необходимую для их преодоления.

Затем Сечени достает лист бумаги, на котором записан перечень вопросов, и теперь уже говорит быстро, без пауз.

— Во сколько обойдется железный мост? Во что станет мост цепной? Подвесной, на цепях, мост — дешевле, но разумно ли это? Ведь подвесные мосты качаются. Есть ли смысл строить цепной мост там, где предполагается самое оживленное движение? Ведь пешеходами, всадниками, повозками, военным людом да и цивильной публикой особо не покомандуешь. Повозки мчатся сломя голову, может скопиться толпа. Во что обойдется центнер железа на месте? Сколько будет стоить перевозка его до Фиуме, при условии, если доставлять придется до Фиуме? Хотя, конечно, это еще следует продумать… Нельзя ли будет изготавливать металлические детали в Венгрии? Или, может быть, в Австрии?

Кларк рассудительно отвечает:

— Прежде всего необходимо знать, на какой почве будет строиться мост: на каменистой, песчаной, глинистой? На камнях строить легче…

— Почва песчаная. А не вызовут ли мощные опоры моста наводнения?

— Нет. Подвесной или металлический мост целесообразен и из этих соображений. Небольшое число опор не препятствует свободному течению вод.

— Но ведь следует учитывать не только течение воды, но и ледяные заторы.

— В Англии больших скоплений льда не бывает. Но если заранее учесть ледоход и силу ледяного напора, то это не послужит препятствием строительству.

Тут Йейтс приходит на помощь Кларку. — Мы поговорим с Колгехоуном. Он строил мосты на Неве, в Санкт-Петербурге. Там толщина льда достигает двадцати шести — тридцати, а то и тридцати четырех дюймов.

— Не станет ли притягивать электричество такое множество металлических деталей? Не грозит ли опасность, что мост может быть уничтожен ударом молнии?

— В Англии мы не сталкивались с такими грозами, но исследуем и этот вопрос.

Вот так начались переговоры. Из этих вопросов и продуманных ответов Кларка и сложился упомянутый мною документ. Так и следовало быть. Противоестественно да и опасно было бы, если бы дело началось иначе, если бы Сечени вдруг, ни с того ни с сего возлюбил и бросился обнимать этого английского буржуа.

Скорую, мимолетную дружбу Сечени завязывал лишь с себе подобными, скажем, с Денешем Эстерхази, с которым в первые три дня знакомства в Дебрецене они были закадычными приятелями. Но на четвертый день, как я уже рассказывал, Сечени с трудом сдерживает свою антипатию.