Михаил Булкаты - Живой обелиск

Габо шепнул Арчилу:

«Отметь, Арчил, моего коня с седлом. Все равно сейчас не время гарцевать на нем».

Подошел Иос, громко сказал:

«Две козы и телка!»

Дядя Иорам спросил меня еле слышно:

— Пишешь?

— Пишу!

Он достал из кармана какую-то тряпку, развернул ее и показал мне потертую бумагу. Буквы, написанные химическим карандашом, расплылись, разбежались вкривь и вкось. Я их разбирал с трудом.

— Твой отец, Габо, эту бумагу долго хранил и увез ее с собой в ссылку. Наверно, предвидел свою судьбу и перед самой смертью прислал ее мне.

Это был первый колхозный протокол.

«1. Булкаты Габо — два быка, оседланный конь.

2. Зассеты Арчил — оседланный конь, один бычок, ярмо из сердцевины дуба, жернов.

3. Хугаты Чипи — бондарные инструменты, пять бочек, собственные руки.

4. Тататы Иос — две козы, одна телка.

5. Лохты Уасо — один буйвол, четыре ярма с клиньями, стальная цепь длиной в шесть метров.

6. Теблойты Хыбы — один теленок, котел без ручки.

7. Хугаты Харитон — одна арба, три шерстяных мешка.

8. Хугаты Серо — мотыга, бычок двухлетний, две козы.

9. Гаглойты Теро — один буйвол-самец, топор, машина для молотьбы кукурузы.

10. Хугаты Джиуарга — аробные колеса, два ярма с клиньями, один недоуздок».

…Долго еще рассказывал мне дядя Иорам про те далекие времена. Я записал его рассказ.

Слух о том, что бедняк Чипи «объединил» в колхозе собственные руки, разнесся по всему аулу. Габо и Арчил ходили по дворам и уговаривали вступить в колхоз тех, у кого не было даже ушей козленка. Одна женщина принесла связку веников и бросила у ног Арчила.

— Что это такое? — удивился Арчил.

— Кроме веников, у меня ничего нет, да стану я жертвой вместо тебя! — покачала она головой. — Моим детям солнце служит одеждой, а земля — обувью! Этими метлами можно подмести колхозный хлев.

Хута пожалел своего быка: «Наконец-то мой хлев дождался его, и на тебе — гнать в колхоз!..»

Он привязал веревку к шее козы. Козу отдать в колхоз все же было не так жалко, но та уперлась, не хотела идти за хозяином.

— Зачем скотину насилуешь, Хута? Куда ты волочишь козу, как дохлую собаку?

Хута увидел Цуга.

— Думаю, раз уж пошло на то, что Чипи отдал колхозу свои руки, то я могу пожертвовать козу. Но она не хочет идти, чтоб ее волки сожрали! — оправдывался Хута.

— Она умнее тебя, Хута! Не хочет идти куда не следует, — ухмыльнулся Цуг.

Хута безропотно погнал козу обратно в хлев, будто только и ждал появления Цуга.

«Прав Цуг! Даже на свадьбу не нужно торопиться. Посмотрим, что последует за болтовней Арчила», — думал он, возвращаясь домой.

Арчил и Габо считали общественный скот, согнанный в хлев, у них поблескивали глаза, но радость их была вперемежку с горечью — рабочего скота не хватало.

— Цуг пашет и сеет, а мы пока не запрятали в землю ни одного зерна, — сокрушался Арчил.

— Не торопись, Дзуака, подойдет и наша очередь, и тогда уж Цуг выйдет не только из очереди, из жизни выйдет…

— Подумай, мы упускаем пахотное время!

Еще бы не думать об этом Арчилу! Он читал заявления односельчан и не находил себе места. Почему они отдали заявления именно ему, Арчилу? Разве Габо меньше него болеет за колхоз?

Наступила весна, в ауле ждали решения Арчила. Зацвели шиповник, кизил, а к земле Процентов еще и не притронулись.

Когда Чипи принес заявление, Арчилу показалось, что в этом маленьком клочке бумаги завернуто бьющееся человеческое сердце.

Дрожали руки Арчила, дрожало заявление, скомканное в руках.

— Что нам делать, друг? С чего начать? — спрашивал Арчил Габо.

— Начнем с пахоты.

— А чем пахать?

— Как — чем?.. Тем же, чем и сын Хитора.

У Арчила вырвался горький смех.

— Ишь чего захотел! У Цуга лишний рабочий скот гуляет по пастбищам, а у нас пока нет и одной упряжки.

Габо вскочил и потянулся за винтовкой.

— Я пойду, Арчил!

— Куда?

— Туда, где гуляет лишний рабочий скот!

— А если хозяин встретит тебя такой же штукой, тогда что?

— Тогда пусть повезет тому, кто опередит.

Глаза Арчила загадочно заблестели.

— Такие дела не рывками и не перестрелками совершаются, друг!

— А чем же?

— Ну, допустим, ты его подстрелишь или он тебя!.. А потом что будет?

— Потом? Если мне удастся подстрелить Цуга, я угоню его скот, и утром мы будем пахать несколькими упряжками одновременно… Если нет, то вы с Иорамом отомстите за меня.

— А народ?

— Что — народ?

— Ну, если люди испугаются кровопролития и заберут обратно свои заявления? Тогда что? И от чьего имени ты будешь действовать, Дзуака?

— Как — от чьего? От имени колхоза.

Арчил вскинул руки над головой и стал похож на молящегося.

— Это еще не колхоз, Габо. И потом, меня ведь никто не назначал председателем. Я просто собрал заявления.

Габо растерялся. Слова Арчила его испугали: кто же тогда будет председателем, если не Арчил?

…На другой день Арчил собрал людей.

— Значит, так! Смотрите, сколько заявлений!.. — он показал клочки бумаги, исписанные каракулями. — Кто-то должен распоряжаться ими… Скажите, что с ними делать? Согнать скот в общий хлев — это еще не колхоз… Но на этих бумагах вы написали то, о чем мечтали всю жизнь! Решайте сами!

— Если можно, скажи, Арчил, кто подал заявления? — после долгого молчания спросил Лекса.

— Заявлений много, но нет того, кто должен их принять — председателя! Вот о чем я говорю.

Чипи протянул:

— Удивительно!.. Разве этот вопрос еще не решен?

— Подожди-ка, Чипи, — вмешался Лекса. — Кроме бондарного ремесла еще и в политике надо разобраться! Я не напрасно спрашиваю, Арчил. Если заявлений много, то нужен и председатель. Ведь верно?

— Кроме Цуга и Хуты все подали заявления. Вот они! — сказал Арчил.

— Два кулака в нашем ауле! — съязвил Чипи.

На ныхасе засмеялись. Лекса рассвирепел.

— Ты не язви, Чипи! Будто ты, как Габо и Арчил, сдал в колхоз верхового коня! Ты же беднее меня! Прочти-ка его заявление, послушаем, что он там пишет, — обратился он к Арчилу.

Арчил отыскал заявление Чипи, прочел:

— «Слышал, что колхоз будет ценить труд человека. Мои две руки ни к чему не способны, кроме труда. Примите их в колхоз, они никого не подведут, пусть ими пользуется колхоз».

Габо встал между Чипи и Хутой и зло прошипел:

— Слышал, что Чипи внес в колхоз? Тебе жалко своего быка, но скажи-ка, сколько быков стоит труд человека? Две руки честного человека?

Хута пригнулся и закрыл ладонями голову, будто защищаясь от ударов.

— Я же ничего плохого не сказал, я так… Тебе что, бык на ногу наступил, что ли?

— А чего ж ты болтаешь?

— Я не болтаю, а жду.

— Чего ты ждешь, свояк?

— Подожду, посмотрю, что у Арчила получится!