Михаил Булкаты - Живой обелиск

Учуяв опасность, низкорослые мохнатые лошади с фырканьем шарахались. Погонщики хлестали столпившихся у поворота верблюдов. Эхо умирало где-то далеко, на дне ущелья.

Сидевший на двугорбом верблюде воин-туркмен затягивал песню, будто ехал на праздник.

Нукеры хромого Тимура были одеты в рубахи, сшитые из звериных шкур. Еухор и Тох видели, как они с удивлением озирали суровые висящие скалы и как при этом меркла страсть в их раскосых глазах.

— Вождь, не пора ли крикнуть ночной птице? — спросил Тох.

— Потерпи, пусть эта мохнатая цепь вползет еще глубже!.. Потом мы разорвем ее…

— Пополам?

— Нет, сынок! Не дай бог пропустить через ворота половину… Тогда хромец головой упрется в Тохтамыша и его никто не удержит!

Ползла по узкой дороге живая цепь, плевались навьюченные верблюды, тянул свою беспечную песню воин-туркмен.

— Пора!

Вслед за криком ночной птицы загрохотали горные склоны, будто обрушился Казбек, вонзивший вершину в небесную синь. Воины Тимура в страхе закрутились на месте, со звериным гиком показывая на правый берег Терека. Оторвавшаяся гора неутомимо двигалась на них. Оползень ухал, каменные глыбы неслись со свистом и пронзительным треском… Спасаясь, воины метнулись влево, но и оттуда загрохотало. Оглушительный грохот и лязг сотрясали дно ущелья, задние всадники поджимали передних, стараясь проскользнуть меж двух лавин. Испуганные кони разбивались насмерть вместе со всадниками под ударами летящих глыб. Ущелье наполнилось одним всеуничтожающим громом, и на узкой дороге, занятой войсками непобедимого Железного Тимура, сошлись две лавы. Оказавшаяся по ту сторону этого ада часть воинов бросилась наутек, но их настиг град камней, выпущенных из пращей, и ливень горящих стрел. Обезумевшие пришельцы, метавшиеся в каменном мешке, с ужасом думали, что на них ополчились суровые горы и голые скалы.

Забили барабаны. Сотники и тысячники, пытаясь восстановить порядок, соединить оборвавшуюся живую цепь, с обнаженными саблями носились на взмыленных конях среди дрогнувшего войска, но хваленые уланы и бахадуры не осмеливались взобраться пешими на вершину каменного вала. Еухор, угадав намерения военачальников хромца, позвал Тоха:

— Лети к дигорским лучникам! Пусть сейчас же занимают вершину завала.

Тох исчез, и скоро Еухор увидел, как аланы хлынули к вершине двух застывших оползней. Дигорцы и куртатинцы, упершись спинами друг в друга, разили врага камнями и стрелами. Еухор стоял во главе уаллагирских конников, наблюдая за событиями, происходящими внизу. Кони, слыша привычный шум и звон булата, гарцевали и грызли удила. Прискакал Тох.

— Вождь, внизу угасает бой, там сыроедов почти не осталось.

— Пусть берегут стрелы, сыроедов можно добить и камнями!

Тох опять исчез, и Еухор смотрел на вьюки, подожженные стрелами аланских лучников. Под горящей поклажей с жалостным ревом кружились и брыкались верблюды.

— Еухор, чего мы ждем? — спросил старый Кодзыр.

— Еще рано, Кодзыр, не торопись…

— Когда дигорцы и куртатинцы сделают свое дело, нам с тобой незачем будет обнажать мечи.

В сосредоточенном и тяжелом взгляде Еухора старый воин увидел удивление и жалость к человеку, поверившему в самообман.

— Кодзыр, как бы ни отличились дигорцы и куртатинцы, придется и нам с тобой обнажить мечи. Их даже чума не истребит. Скоро они бросятся вверх к Арвыкому, страх подгонит бегущих, смятые и раздавленные воины будут падать с обрывов… Но все равно нам еще представится возможность обнажить мечи.

— Вождь, внизу бой совсем утих! — донес Тох.

— Молодцы дигорцы, кобанцы и куртатинцы! — воскликнул Еухор, столкнув с обрыва глыбу в человеческий рост.

Воины Железного Тимура, не привыкшие бежать с поля боя, увидев летящие сверху камни, кинулись кто куда.

— Настал наш черед, Кодзыр! Теперь догоняй и бей их! — сказал Еухор, пришпорив разгоряченного коня.

Богатыри из Уаллагира, обнажив мечи, поскакали за Еухором и старым Кодзыром. Еухор улыбнулся Тоху.

— И ты здесь, мастер, сотворяющий богов и бардуагов?

— Разве мой конь скачет хуже других?

— Дело не в коне, а в тебе самом.

— Что ж, я и сам не выроню отцовский меч!

— Я знаю, сынок! Но рука, огрубевшая от рукоятки меча, и душа, очерствевшая от таких зрелищ, теряют нежность, которая нужна мастеру, когда он творит.

— Ты сам говорил, что богов и бардуагов творят не только руки, но и глаза, и сердце, и…

— И душа… Но если нет сердца и глаз, а остались только душа и руки? Тогда что?

«Мастер без глаз и без сердца?» Тох ударом меча рассек вражеского воина, замахнувшегося саблей на Еухора.

Вырвавшиеся из теснин тимуровские сотники остановили взбешенных коней и пытались дать бой наступающим аланам.

«Увлеклись погоней и забыли об излюбленной хитрости воинов хромого. Не дрогнуть бы нашим сейчас!» — мелькнуло у Еухор а.

— Эй, аланы! Бей сыроедов! — крикнул вождь, увидев своих сыновей Матарса и Биракана. Почему же опаздывают дружины, засевшие в Турусойском ущелье?..

— То-о-ох! — кричал откуда-то Кодзыр.

— То-о-ох! — гремел боевой клич.

Справа, перерезав убегавшим врагам дорогу, выскочила конная дружина. «Успели!» — засиял от радости вождь аланов.

— Тох, сынок, тебя зовут!

— А, мардза! Мы теперь все называемся Тохами! Бей сыроедов!

От неожиданного бокового удара противник смешался. Оглушительный крик и боевой клич аланских воинов наводили на него ужас. Запаленные кони с трудом одолевали крутой подъем. Но Еухор решил остановить свои дружины.

Удивленные аланы замедлили ход лишь за поворотом, когда уже было не видно кожаных рубах сыроедов.

— Нельзя оставлять в живых убегающего врага! — крикнул Тох.

Слова юноши больно кольнули в сердце Еухора.

— Ты думаешь, что это было все войско хромца?

— А как же?

— Я еще не видел самого хромого льва. Кто знает, может, он засел где-нибудь в ущельях Грузии, поджидая нас!.. Далеко смотрит хромец! Нам нужно укрыться, пока сыроеды не оглянулись…

Разгоряченные кони, приседая на крутых склонах, храпели и грызли удила.

— Ты считаешь, что самого хромца здесь не было? Значит, услышав об этом поражении, он станет искать новую дорогу? — предположил старый Кодзыр.

— Ломиться во второй раз в Дайран ему невыгодно.

— Через какие же ворота он может пройти?

— Думаю, что он повернет на восток через земли грузин, чтобы просочиться на север к Дербентским воротам.

— Дербент можно спасти так же, как и Дайран! — воскликнул Тох.

— А ты думаешь, что Дайран уже спасен? — вырвалось у Еухора. Он прикусил язык, но было уже поздно.

— Как ты сказал? — изумился Тох.

— Не удивляйся, сынок, хромец не затем мел пыль от самого Самарканда, чтоб повернуть от Аланских ворот.