Михаил Булкаты - Живой обелиск

— У тебя есть внук Улугбек, говоришь? Как может горный тур жить среди волчьей стаи? — пробормотал Тох.

— Я ухожу и вернусь, когда ты посчитаешь нужным замахнуться на меня топором. Об этом мы уже думаем одинаково — ты и я!

«Нет, он не просто убийца! Он действительно ясновидец!» — подумал Тох. Тимур протянул ему фигурку Уастырджи — Еухора.

— Я приду через два дня и, если в том, что ты скрываешь за спиной, не найду вот такой же силы, то знай, мастер, мое разочарование не прогонит смерть одного человека!

Тох пришел в себя, когда двери темницы были наглухо закрыты.

Кодзыр исчез, но Еухор не стал его искать, потому что знал, куда он ушел.

«Мы все вожди!»

Да, но спасет ли он Аланию тем, что положит свою седую голову на плаху хромого Тимура? И сам Кодзыр говорил: «Хромой Тимур не променяет Аланию на непокорную голову вождя Еухора».

Куда ты ушел, Кодзыр?

Хоть бы детей спасти, чтобы не осталась Алания без будущего!

Мысли его метались в лихорадочной безнадежности. И, как часто бывало в последнее время, ему, точно привидение, осязаемо представился Тох с исхудалым лицом.

«Сынок! — обрадовался Еухор, хотя редко обращался так даже к собственным сыновьям. — Где ты пропадал?»

«Я был там, откуда еще никому не удалось возвратиться». — «А как тебе удалось вырваться оттуда?» — «Так же, как и тебе из Мисра. Ведь и мисрская неволя была не слаще моей!»

Еухора удивляло повторяющееся видение Тоха. Он же погиб! Его искали везде, чтобы похоронить рядом с родным отцом, но не нашли. И вдруг… Вот он стоит перед ним… Видимо, у всех мастеров судьба нарта Сослана, побывавшего в царстве духов и возвратившегося на белый свет…

«Мне помогли бежать из неволи боги, сотворенные мисрскими мастерами!» — вымолвил он неуверенно.

«Они помогли бежать и мне…» — послышалось Еухору.

Видение Тоха исчезло, на его месте стоял Мурту. И это уже была явь. Он не спросил Мурту ни о чем, потому что знал, зачем старый воин шел туда, где Тимур молотил пленных аланов. «Все равно его ничем не удержать… А я еще подожду мастера… Потом и сам отправлюсь…»

Еухор потерял счет времени. Он не знал, сколько осталось до зимы, сколько дней прошло с тех пор, как ушел Мурту. Опять его зовет кто-то или ему это только кажется?

Он узнал голос сына Биракана, но мысленно еще разговаривал с Тохом. «Знает ли хромой полководец, что он не сможет покорить могучий дух человека? Подумал он, что мысль человека, сотворяющего бардуагов и богов, выше его меча?»

— Вождь! — окликнули его снова.

Еухор обернулся. Биракан стоял перед ним без панциря и шлема, на боку болтались пустые ножны и колчан, сшитый из бычьей кожи. Вот так же к нему приходили старый Кодзыр и Мурту. Значит, и Биракан кончил воевать!

— Нет, ты никуда не пойдешь! — вскрикнул Еухор.

Биракан стоял с поникшей головой и ждал, пока его отец, вождь аланов, справится с нахлынувшей яростью. У него дрожали губы и подбородок.

— Отец, ты должен дождаться Тоха. Хромой требует голову аланского вождя, а в Алании все мужчины рождаются вождями.

— Нет, твой черед еще не настал!

— Уже настал, отец, а тебе нужно подождать Тоха!

Еухор не прощался, просто погладил ладонью впалые щеки сына. И не звал уходящего, зачем? Если аланский воин ослушается собственной совести, то он перестанет быть воином.

Потому и сам ушел на другой день туда, куда ушли и откуда не возвратились Кодзыр, Мурту и его сын Биракан…

Топор убрали, руки Тоха стиснули наручниками. Он сидел, прислонившись к земле, трепещущая стрела света играла на его лице. Он ослаб, его знобило, будто в жилах вместо крови текла студеная струя воды. «Нет лучшей благодати, чем сон на шелковистом сене! И тепло, и свежий запах поля кружит голову! Окунуться бы сейчас в стог сена!» — думал в полузабытьи мастер.

К ржавому скрипу дверей он уже привык, но когда рядом плюхнулось что-то мягкое, Тох очнулся. Двери закрылись мгновенно, было по-прежнему темно, но мастер знал, что так мягко на землю падает тело человека.

Тох подполз к лежащему, осторожно ощупал его лицо. «Он еще не остыл, может быть, жив!» — заключил мастер и хотел подтянуть тело к свету, но рука увязла в тепловатой жиже, смешанной с какими-то лохмотьями. «У него отрублена правая рука!»

Тох снял рубашку из домотканой материи, разорвал ее на длинные лоскуты и нащупал рану, из которой ключом била кровь.

— Кто ты? — еле смог он выдавить из себя.

— Вождь аланов… — прохрипел умирающий по-алански.

Тох упрямо повторял:

— Я спрашиваю, кто ты?

— Вождь аланов…

Тох повернул лицо умирающего к трепещущей стреле света, и темный каменный мешок огласили рыдания мастера:

— Кодзыр!.. Кодзыр!.. Кодзыр!..

Видно, чужое горе сильнее собственной боли. Рыдания Тоха прояснили потухшее сознание старого Кодзыра. На лице бывалого воина мелькнула улыбка:

— Тох, сынок, вот ты где!.. А Еухор думает, что тебя уже нет… в живых… Слава всем бардуагам!..

— Как ты попал сюда? — спросил мастер.

— Хромой послал к нам послов… Он требовал голову вождя аланов… А я ему вместо нее подсунул свою!.. Все равно я уже отвоевал и пора отправляться в царство духов…

— А где сам Еухор?

— Он в Дайране точит свой меч…

— Как он тебя отпустил?

— Я ушел сам… Ему нельзя. Тогда уж совсем погибнет Алания!

— Головы нашего вождя добивался когда-то и Тохтамыш…

— Э-э-э, лаппу, ты ничего не знаешь, ничего в этой темнице не видишь! Хромой пригнал в долину женщин и детей…

— А разве их спасти твоим приходом?

Кодзыр говорил с закрытыми глазами:

— Он меня спрашивает: «Кто ты?» Я ему: «Вождь аланов». А вождь аланов сидит там, в Дайране, точит свой меч… Вот если бы Еухор узнал о тебе!

Старику становилось все хуже, он бредил.

— Там, в Дайране, людям уже нечего есть, но хромой туда не сунется. Нет смерти нашему роду, слышишь, сынок?… — Кодзыр передохнул, облизал пересохшие губы.--Думал, позор тебе, Кодзыр, если дрогнешь перед занесенным топором… Я глядел прямо на жало топора и не моргнул даже… А палач, я видел… у него дрожали руки, он чуть не промахнулся… Даже у хромца передернулось плоское лицо… Боли совсем не было, только заныло правое плечо. Я неплохо секу левой рукой, но зачем Еухору однорукий воин!..

— Что с Тохтамышем?

— Тохтамыша и след простыл. Он, наверное, и сейчас бежит без оглядки…

Тох отшатнулся и стал колотить обухом топора железные двери. Но кто его мог услышать? В Алании одни сидели в темницах, другие стонали на кольях, третьих уже успели отправить в мир праотцев…

Беда никогда не приходит одна…

Не успел Тох привести в чувство Кодзыра, как в темницу бросили еще одного безрукого. Тох опустился перед трепещущим телом на колени.