Елена Ронина - Три женщины [litres]

– Ну, это ты, мам, брось. Я у Сергея раздражения не вызываю. Иногда вижу, любуется. Да и сына родила. Ой, Колька у нас, одно слово, деспот. И орет, и орет. Мам, че делать-то.

Незаметно разговор перешел на детей. Настена делилась опытом, вспоминала, какой росла Тайка.

– Так весь в тебя. Ты оручая была, извела меня всю. Да хоть у отца спроси. Он почто не лез в бабские дела, а тут и сам советы стал давать, что да как.

Какое счастье, что снова мир. Как Таисия устала от того, что оторвалась она от родительского очага! Только сегодня ей стало понятно, насколько легче, когда знаешь, ты не одна. Есть родители, на них можно опереться. Они тебя помнят и любят, переживают за тебя. Хорошая у нее семья.

Колька рос отчаянным ребенком. Ну почему с ним все время что-нибудь случалось? Ну есть же дети как дети, и с ними хлопотно, но не настолько же. А этого – из глаз не выпусти. А то недалеко до греха. То там упадет, то здесь споткнется.

– И чего ж беда за ним носится, а, мамычка?

– А где ж она носится, доча? Наоборот, ангел за ним следит. И тебе демонстрирует: «Глядь, могла давно уже та самая, которая с косой, Колюшку твоего прибрать. А я не даю. И не дам. И не переживай» – защитник, значит, доча, у твоего сына есть.

Сергей усиленно начал уговаривать жену перебраться в город. В деревне стало неспокойно, и муж по-настоящему начал переживать за семью. Тут советская власть не дает прохода, поминает Тайкино происхождение, с другой стороны, бандиты лесные из бывших кулаков опять же недовольны, что предала Таисия когда-то Тимоху Субботина. Опять же Фекла перебралась в город уже как год и письма писала призывные.

Решил исход дел маленький Коля.

Вроде на глазах был. Вроде только под ногами вертелся. Как не углядели бабы, как он умудрился залезть под самую кобылу? Ума потом приложить никто не мог. А только, войдя к лошадям, увидела Тайка такую картину. Стоит их Сивка, лошадь норовистая и последнее время особо опасная, так как недавно разрешилась красивым жеребчиком. А между копыт у ней, прямо посредине, ее Колька. Да не просто сидит, а за хвост кобылу дергает.

У Таисии аж побелело все в глазах. Видит, ноздри Сивка раздувает, головой уже недовольно крутит, на Кольку зыркает. «Ну, все, – думает. – Нет у меня больше сына. Сейчас как звезданет его копытом по лбу, пиши пропало». Так перепугалась, пошевелиться не могла.

А Сивка подняла заднюю ногу – и аккуратно отодвинула мальца в сторону. Это их-то Сивка, которая дралась почем зря?! Чисто бодучая корова. Тайка схватила сына и понеслась что есть духу со двора.

Решение об отъезде было принято. А у Кольки еще долго на лбу красовалась печать от Сивкиной подковы.

И Ковалевы засобирались в дорогу. Город не так далеко. Яков понимал, что уезжать нужно. Деваться некуда. Ничего, не в Африку, чай, уезжают. А раз так решили, тому и быть. Тем более не на пустое место едут. Чай, к родной сестре. Она поможет. У них, у Мелеховых, строго заведено. Среди родни все общее. Всем делимся. Сегодня сестре жить негде, неизвестно, как завтра у самой жизнь сложится.

Не волновалась особо и Таисия. Она ехала с мужем. Он надежный. И адрес записочкой свернут у нее в заветном месте. В бане столько лет прожили, и то ничего. К тяготам она привычна. А здесь все ж город. А у ней сын растет. Пусть у него жизнь другая сложится. Чтоб не одну землю он видел.

Колька был счастлив. Поезд, город! Да только от одних слов голова кругом. Можно уж и не ехать никуда. Потом, мать ему пальто пошила, как большому. А отец обещал научить машину водить. Вырастет, тоже будет водителем, как его отец.

Все строили свои планы, жили надеждами. В город ехала хорошая семья. Строить новую жизнь. Жизнь своей семьи.

Тамара неторопливо открыла семейный фотоальбом. В последнее время она это делала все чаще. Муж тяжело болел, она практически не могла выйти из дома. Николай как чувствовал, сразу же начинал ее искать. Главное, чтобы была при нем. Вот ведь судьба. Никогда не чувствовала такую его зависимость от себя. Всю жизнь вроде бы особо и не нужна была, и не замечал. А сейчас все время говорит о своей любви, винится перед ней.

Что уже вспоминать? Жизнь прожита. Через месяц ей исполняется семьдесят пять, а увидели они друг друга, когда обоим было по двенадцать лет. Целая жизнь позади. Нет, конечно, не прожита! Боже упаси! Еще много всего интересного. И внуков надо помогать воспитывать. Вот и правнучка – первая, и надо же – Тася. И главное, что вроде как случайно. А что, может быть. Они же тоже назвали свою первую дочь Натальей спонтанно. Потом уже Тамара вспомнила про бабушку Наталью. Наталью Ильиничну, которая приняла ее с мамой и братом в то их непростое время.

Тамара вела урок в десятом классе. Уже было тяжело: семь месяцев как-никак. Ну ничего, осталось всего неделю доработать, и в декрет. Можно уже готовиться к появлению малыша. Хотя почти все есть. Так, мелочи остались, кроватка, ванночка.

Последнее время Тамара чувствовала себя неважно, быстро утомлялась, одышка появилась.

Николай с утра уехал на неделю в район. Хорошо хоть, помирились перед отъездом. Последнее время все у них как-то было неладно. Может, сама виновата. Все говорят, у беременных характер портится. Но при чем тут характер, когда на празднике по случаю открытия Дома культуры ее муж весь вечер протанцевал с учительницей из соседней школы? А потом и вовсе исчез. Тамара гордо ушла домой одна, потом плакала в подушку, поджидая мужа.

– Не выдумывай, тебе показалось, – отрезал Николай.

Во-первых, она всего лишь беременная, а не психбольная, и ничего ей не кажется. А потом, показалось-то не только ей. Через неделю Адка из той же школы, что и противная учительница, рассказала, что ту пропесочили на партсобрании. Негоже-де, молодая семья, парень – комсомольский вожак, жена на сносях.

Да, наши партийные организации могут не только помочь, но и опозорить окончательно. То есть если на празднике не все заметили финт Николая в сторону, то теперь никто не сомневался.

Адка рассказала, что эта Рита еще оправдывалась-де – не она предлагала.

А Николай – «Не выдумывай!» Тут не захочешь, сами за тебя все придумают.

С того злополучного вечера прошло больше трех недель, а Тамара все дулась на мужа. Мать только качала головой. Конечно, и до нее дошли слухи. Алымск – город маленький. А что скажешь! Ребенок вот-вот родиться должен. Сейчас дочери нужен покой.

– Не слушай никого, людям бы только языками почесать. А у тебя муж – первый секретарь горкома комсомола. И себя не позорь, и ему работать не мешай, – Роня пыталась, как могла, поддержать дочь.

– То есть первому секретарю можно изменять, правильно я поняла?