Елена Ронина - Три женщины [litres]

До вокзала довезла деревенская подвода. Никто не пришел проводить. Друзья не знали, родственники не захотели.

– Вот, Ронька, родня твоя! Гляди! Прав был папаша, царствие ему небесное, что отговаривал тебя от этого замужества. У нас, у евреев, что самое главное? Семья! А здесь что?

– Боятся они, Фрида, – тихо сопротивлялась Роня.

– Не в том дело! Ронька, Ронька! Соломон, что ты как неживой?! Давай грузи вещи. Бориска, помогай. В городе будете жить. Сдалась вам эта деревня. Тамара, не хнычь. Моя Галка тебя уже ждет. Это пусть родова твоя белорусская плачет. От, люди.

Фрида все брюзжала и брюзжала, Роня с Соломоном распихивали вещи. Бориска в основном мешался под ногами, а Тамара, сидя в вагоне и сторожа вещи, все думала.

Как быстро меняется жизнь. Как страшно. Что их ждет впереди, сколько раз еще нужно будет бежать, прятаться? Так живут все или только Тамарина семья?

Тамаре хотелось уехать. Она больше не любила ни Павла, ни Наталью, ни семьи своих родных дядек. Вот пусть им будет хуже. Тамара представляла себе, как она вырастет, станет врачом. И Иван приползет к ней старенький, немощный и будет просить ее вылечить его. А она ему скажет: «А помнишь, как ты меня выгнал с мамой и братом на улицу? Знаешь, как плохо было!» И Иван будет плакать и просить о помощи. Тамара, конечно, его вылечит, и он поймет, как плохо он поступил тогда, много лет назад.

Семья Куртов – Соломон, Фрида и их дети, Галина и Григорий, жили в крошечном доме.

Сени, маленькая кухня и одна небольшая комната. Обстановка более чем простая, три кровати, посередине стол и четыре стула, у стенки большой буфет, два сундука и этажерка с книгами.

– Ну вот, располагайтесь, это, конечно, не хоромы вашей родни, но ничего, проживем. В тесноте, да не в обиде. Пол есть, матрасы есть. Вот и уляжемся как-то, а там видно будет.

Роня распаковывала вещи, Бориска сразу убежал на улицу, а Тамара сидела у окошка и наблюдала, как воробьи делили червяка.

– Ну, чего загрустила? Сейчас Галка моя придет, все тебе веселее будет, – Фрида погладила девочку. – Вы даже похожи чем-то. Правда, Ронь?

Тамара не верила, что теперь сможет быть веселее. Ей было грустно. Грустно от того, что опять нужно привыкать. К новому дому, к новым родственникам. К новым друзьям. А главное, опять скрывать и бояться вопросов, и избегать лишних разговоров.

Почему им нельзя было остаться в Бражном? Чего так испугались дедушка и дядя Иван? Она нашла, как ей казалось, настоящих подруг, им так хлопали во время выступлений. Почему такая сложная жизнь? Почему их отовсюду выгоняют, что они сделали?

Девочка задумчиво смотрела в окно, и в голове у нее бродили мысли, которые она никак не могла соединить в одно целое. По двору пробежал Борис. Размахивая палкой, он что-то кричал, за ним уже неслась ватага ребят. Как хорошо, что у нее есть брат, который всегда защитит, который объяснит, что к чему, и не даст этому ее огорчению проникнуть глубоко в сердце. У Бориса всегда хорошее настроение, он не расстраивается долго, не печалится, как Тамара.

«Томка, брось горевать, чего опять задумалась. Состаришься быстро!» – так брат всегда успокаивал сестру.

Бориска увидел через окно Тамару и что есть силы замахал руками. Тамара в ответ помотала головой. Она не пойдет на улицу. Нет ни желания, ни интереса. Тамара встала и направилась к маме разбирать вещи.

Галка оказалась чернявой веселой девчонкой двенадцати лет.

– А я знаю, ты моя сестра! Мне мама рассказала. Правда, хорошо, что мы теперь вместе? Хочешь, я тебе косы по-другому заплету?

Не дожидаясь ответа, Галка взяла расческу и начала колдовать над Тамариной головой. Причесывая, вплетая ленточки, Галка без умолку тарахтела:

– В школу в нашу будешь ходить. Здесь рядом, прямо через дорогу. У нас школа большая, четырехэтажная. На Маркса тоже есть, но она хуже. Там учителя ужас какие вредные, девчонки на улице рассказывали. А у нас учителя хорошие. Ну, правда, по географии такая мымра! – Галка отошла на шаг от Тамары, чтобы проверить, как получается, и продолжила дальше: – Сейчас причешу тебя, на улицу пойдем, с подружками познакомлю.

Галка остановилась и серьезно посмотрела на сестру.

– Только дай мне слово, с Переделкиной дружить не будешь никогда.

– Почему? – удивилась Тамара.

– Потому, – загадочно ответила Галка, – неважно, потом расскажу. Только если ты мне сестра, то полностью должна мне доверять. Или, может, ты мне не доверяешь?

– Доверяю, – закивала головой Тамара. Ей нравилась Галка и очень хотелось иметь такую подругу. И действительно, сдалась ей эта Переделкина!

– Никогда с Переделкиной дружить не буду, клянусь.

Галка вздохнула облегченно и сделала из кос на Тамариной голове замысловатую корзинку.

– Вот, нравится?

– Очень, – Тамара с восхищением смотрела на новую старшую подругу и потихоньку забывала про свои беды.

– Да ты не на меня смотри! В зеркало!

Тамара посмотрелась в круглое зеркальце, которое лежало рядом на столе.

– У нас так в Бражном никто не носил.

– Еще бы, что ты сравниваешь! Здесь у нас, знаешь, город! – многозначительно протянула Галка.

На следующий же день после приезда Роня пошла устраиваться на работу.

– Погоди, осмотрись, куда бежишь, – уговаривала сестра.

– Нет, Фрида, работать нужно. А потом, может, еще и не возьмет никто.

– Кто знает, – Фрида задумчиво смотрела на младшую сестру.

Ронька, которой на всех всегда было наплевать, которая никого, кроме себя, не видела и не слышала. Когда она так изменилась? Да, стержень в ней отмечался всегда. Не размазня, нет. Но такая ситуация кого угодно сломать могла.

Фрида, когда ехала в Бражное, не представляла, с чем столкнется. Думала увидеть раздавленную, плачущую Роньку. И уже прикидывала, как прокормить троих детей. Их Гриша уже взрослый, сам зарабатывает. А Галка, а Борис с Тамарой?

Каково же было ее удивление, когда поняла: нет, не сломлена. А даже наоборот. Натянутая как струна, Роня могла свернуть горы. Такое впечатление, что завели внутри ее мотор. Главное – что-то делать, не останавливаться, не задумываться.

От такой новой Рони Фриде стало не по себе. Так же тоже нельзя. Никакой организм не выдержит.

– Тебе бы отдохнуть, Ронь. Все уже хорошо. Я с тобой, Соломон, Гриша работает…

– Да, Фрида, не знаю, что бы я без вас делала, – Роня присела рядом с сестрой. – Правда, не знаю. Думала, все, край.

Сестры сидели и молчали, и каждая вспоминала их общее детство. Общее, но каждая видела его по-своему.

– Фридка, – Роня посмотрела на сестру, – не злишься на меня?

– Да за что? – ахнула Фрида.

– Ну, смеялась над тобой да жить тебе не давала. Я ведь, знаешь, по тебе потом больше всех скучала. Даже больше, чем по маме.