Маргарет Грэм - Раскол дома [litres]

– Опять великолепный обед, Брайди. Нам так нравится приезжать сюда. Томас посылает всем вам привет, а Матрону крепко обнимает. Но только не я буду это делать за него.

– Если хотите сохранить жизнь, прошу вас, не делайте это. Не нужно ли вам чего-нибудь?

– Нет, спасибо, все хорошо.

– Если что-то понадобится, просто позвоните.

Она пошла дальше наверх, улыбаясь Кевину, сидевшему за столом администратора. Он останется там, пока последние гости не разъедутся или не отправятся спать. Во время войны Томас получил травму мозга, вернее, был ранен в голову. Так, во всяком случае, сказала мама. Он поправился, хотя и не сразу. А теперь он хирург.

Брайди прошла по лестничной площадке. В кабинете горел неяркий свет. Озадаченная, она подошла поближе. До ее слуха донесся слабый шорох. Дверь была полуоткрыта, и она остановилась, а затем толкнула ее. Дверь тихо отворилась. Перед картиной, скрывавшей сейф, стоял Тим.

– Ради бога, что ты тут делаешь?

Он резко обернулся, на его лице отразилось смятение.

– Я думал, ты уже ушла домой.

– Не ушла, как видишь. Так что ты тут делаешь?

– Я разговаривал с сэром Энтони, и он сказал, что из окна кабинета открывается чудесный вид.

Она жестом указала на окно.

– Уже темно.

Он прошел по комнате.

– Нет, видишь, сегодня полнолуние. А потом я заметил картину. Она очень красивая.

Она, не двигаясь, стояла в дверях.

– Ты уже видел ее раньше.

– Ох, ради бога, Брайди, иногда бывает полезно вернуться к своим корням.

Он провел ладонью по волосам. При электрическом свете их рыжеватый отлив казался ярче. Тим выглядел усталым и напряженным. Он говорил правду? Действительно хотел вернуться туда, откуда ушел? Сердце у нее забилось, она улыбнулась и подошла поближе к нему.

– Ты прав, это прелестное полотно, но оно не имеет особой ценности, а просто скрывает сейф в стене. Ни один грабитель не попадется на такую простую уловку, поэтому ничего важного в нем не хранится. Я думаю, что он пустой. Но ты сам это знаешь не хуже меня, так что не буду надоедать тебе.

– С чего ты взяла, что я знаю? Я никогда не жил здесь и не работал.

Ей это никогда не приходило в голову, потому что детьми они втроем бегали по всему Истерли.

– Иди посмотри, парнишка.

Она сдвинула картину.

Он засмеялся, почувствовав некоторое облегчение.

– Ты кого это называешь парнишкой?

Казалось, все как всегда. Он стоял рядом с ней. Брайди открыла сейф. Он закрывался теперь только на ручку, цифровую комбинацию не применяли. Внутри оказалась пара тряпок. Тим сказал:

– Там еще должна быть задняя панель.

– Ага, ты неплохо шпионишь.

Она нажала снизу на заднюю панель, и сейф открылся. В нем ничего не было.

– Ну вот, на этом все, красавец.

Она закрыла дверцу сейфа, остро ощущая его присутствие так близко. От него исходил запах коньяка. Она вернула картину на место и отряхнула руки.

– Мне нужно взять здесь счета для папы. Они должны быть на столе. В этом кабинете теперь работает только Рон. Думаю, папа все держит у себя на ферме. А Рон хотел, чтобы папа еще раз проверил его счета.

Она забрала то, что ей было нужно, и показала рукой на дверь. Тим, в свою очередь, жестом предложил ей:

– Дамы проходят первые.

– Какой прогресс. Я привыкла слышать «ужасное дитя».

Он усмехнулся.

– Прошу прощения, мне следовало сначала спросить разрешения, а потом уже любопытствовать. Это было невежливо с моей стороны.

Она прошла вперед к двери и остановилась, дожидаясь, пока он выключит свет. Они оба вышли, и Брайди сказала:

– Ты имеешь точно такое же право быть здесь, как и все остальные члены семьи. Ты один из нас, Тим.

Она не договорила, хотя на языке вертелся вопрос: «Правда же?»

Они спустились по лестнице, и он схватил ее за руку и сказал почти шепотом:

– Извини, я расстроил вас всех, но Милли – моя мать.

– Я знаю, Тим. И тоже сожалею, что так получилось. Мне казалось, что все фашисты гадкие, но теперь я не уверена. Потому что, если сэр Энтони хочет, чтобы все собирались за одним столом на совещании Клуба Мира, то я думаю… Ну да, я думаю…

Она замолчала.

Он выпустил ее руку.

– Знаешь, не стоит верить всему, что пишут в газетах, ужасное дитя. Некоторые думают, что мы – сила добра.

Она пихнула его локтем, как это делала раньше, и ждала, затаив дыхание. Что он будет делать?

В ответ он тоже пихнул ее. Они спустились по лестнице, толкаясь и смеясь. Когда он повернул направо в сторону столовой, а она повернула налево, на кухню, чтобы собираться домой, он сказал:

– Я приду на ферму повидаться, перед тем как снова уеду к матери. Что ты думаешь? Или вы с Джеймсом прогоните меня вилами?

– Вил не будет. Красивый костюмчик, кстати. Правда, ты в нем немного как белая ворона.

Он показал ей кулак и ушел. Брайди со странным чувством смотрела ему вслед. На первый взгляд все было нормально, они снова общались, как раньше, но что-то было не так. Как будто он заранее выучил наизусть все слова.

Моди все еще была на кухне, отправив судомоек спать. Гарри был наверху на дежурстве. На ночных вызовах сегодня должна быть Сьюзи, так что она скоро должна спуститься из своей комнаты на чердаке. Будет здесь дремать в кресле, на случай, если кто-то из постояльцев отеля позвонит. Завтра ее смена, подумала Брайди и вздохнула. Выйдя из кухни, она на бегу запахнула пальто. Велосипед стоял у гаража. Она положила бумаги в корзинку и поехала домой, слишком уставшая, чтобы думать о чем-то.

Истерли Холл, март 1937 г.

Все утро Брайди вместе с остальными работала над приготовлением воскресного жаркого. Все сошлись во мнении, что выбирать следует между говяжьей грудинкой и курицей, но никакого гуся. Конечно, без обычной суеты и беготни не обошлось, но позже, когда пять тысяч были накормлены пятью хлебами, а на кухне в целом наведен порядок, они расселись по табуреткам и приступили к обсуждению, попивая чай. Вер сказала:

– Ты права, Эви. Правда, Брайди?

Брайди и Сьюзи озадаченно переглянулись. Вер сняла шапочку со светлых волос и уложила несколько выбившихся из прически прядей.

– Вы же знаете, что гусь – это на Рождество, – объяснила она.

Сьюзи пробормотала:

– Мерзкие жирные птицы. Терпеть не могу ощипывать этих тварюг.

Вер засмеялась.

– Эви, у тебя нашлись сторонники.

Эви подтолкнула тарелку с бисквитами к Сьюзи.

– Раз такое дело, бери сразу два, потому что сегодня ты моя любимица.

Брайди подлила себе чаю. Печь урчала на высоких тонах, значит, пора подложить топлива.

– Мне кажется, это хорошая мысль – подать домашнюю птицу и рыбу, которых обычно мы подаем только на Рождество. Этим Гарри тоже мог бы заинтересовать газеты. Он нашел какого-то журналиста, который пишет о еде. Он мог бы рассказать ему о принятом нами решении. И я думаю, что этого журналиста надо пригласить попробовать новые блюда, чтобы он написал о них в своих колонках. Я уже сказала Гарри, Рону и дяде Ричарду. Я заслужила два бисквита?