Маргарет Грэм - Раскол дома [litres]

– Ошибся местом, прошу прощения, герр Дитер.

Мужчина пристально посмотрел на него. Тим кивнул и мягко улыбнулся, а потом встал и прошел дальше, к месту номер семнадцать. Там он сел на свободное место и сказал что-то похожее болезненно худой женщине, читавшей книгу, которую она держала вверх ногами. Вставая с места, он перевернул книгу и улыбнулся. Она, казалось, оцепенела от страха. Тим похлопал ее по руке и пошел к своему месту. Рядом сидела женщина, и он сказал ей по-английски:

– Я нахожу поездки за границу крайне утомительными. Я совершенно запутался.

На ее лице отразилось полное непонимание, и он показал ей свой билет. Она кивнула и отвернулась к окну.

Сердце колотилось у него в груди. Что, черт возьми, пошло не так? Неужели агент теперь в вонючей камере выкладывает гестапо все начистоту? И Герберов сцапают при пересечении границы на пути в Кале? И ему придется за них драться? Тима затошнило от страха. А что же герр Бауэр? Господи, у этого человека, должно быть, стальные нервы, раз он ведет двойную жизнь. Теперь Тим не сомневался, что герр Бауэр – человек Потти.

Когда на следующий день они наконец добрались до парома, отплывающего в пятнадцать часов, Тим в одежде, насквозь пропитанной потом, чувствовал себя так, будто постарел лет на пятьдесят. Теперь осталось только дождаться документов для посадки на паром, но пока что Герберов благополучно пропустили на всех контрольно-пропускных пунктах. И теперь они вроде бы прошли контроль, а Тим следовал за ними, своим присутствием придавая им мужества, хотя до сих пор между ними не было сказано ни слова. Чайки взмывали в небо и истошно орали, пока они вместе со всеми поднимались по трапу и наконец оказались на палубе. Через несколько секунд паром отчалил и взял курс на Дувр. И тогда фрау Гербер упала на колени и зарыдала. Ее муж и Тим помогли ей встать и посадили ее на скамью, укрепленную вдоль борта парома. Фрау Гербер проговорила:

– Наша дочь осталась там, засыпана землей, но она останется в наших сердцах навсегда. Ей было двенадцать лет, она болела, и ни одна больница ее не принимала, потому что евреев они не берут.

Герберы сидели рядышком, а Тим держался от них на некотором расстоянии. Он предложил, глядя на вздымающиеся волны:

– Может быть, хотите спуститься вниз? Я не могу, мне худо, если я не на воздухе. Плохой я путешественник.

Герр Гербер улыбнулся.

– Если бы у вас имелась пара лишних рук, вы могли бы надавить на энергетические точки на запястьях. Это помогает. Но мы останемся здесь, если для вас не опасно сидеть рядом с нами.

– Думаю, что не опасно, но на всякий случай давайте будем смотреть вперед на горизонт, а не друг на друга. И я буду «читать» свою книжку.

Он вытащил роман «Тридцать девять ступеней», которую взял с собой, чтобы придать себе смелости, и огляделся по сторонам, вдруг на палубе окажутся чрезмерно любопытные пассажиры. Но погода изменилась, начал моросить дождь, и на палубе не осталось пассажиров настолько ненормальных, чтобы остаться наверху. Тим достал из кармана портсигар. Он брал его с собой всякий раз, когда приезжал к Хейне, чтобы, так сказать, подчеркнуть свою приверженность ценностям семьи, и надеялся, что однажды сможет вернуть его законному владельцу.

– Мне подарил его отчим. Полагаю, он ваш.

Тим положил портсигар на скамью между ними, не отводя взгляда от горизонта. Герр Гербер взял его и провел рукой по стершемуся изображению меноры.

– Портсигар принадлежал моему отцу. Вы не представляете, насколько эта вещь дорога нам. Мой брат живет в Америке. Он тоже будет рад.

Этой паре от силы лет под сорок, думал Тим, но теперь, когда они перебирают в руках все, что осталось у них от жизни в Германии, они выглядят намного старше. На глазах у них выступили слезы, когда он вытащил и положил на скамью булавки для волос и ленты.

– Эти ленты носила наша дочь, – прошептала фрау Гербер.

Тим сказал:

– Мне хотелось взять что-нибудь еще, но я боялся, что это будет замечено и подозрения падут на прислугу.

– Вы о многом подумали. О многом, – ответил герр Гербер. – Мы никогда не сможем отблагодарить вас.

Тим покачал головой.

– Вы не поняли. В вашей квартире живет моя мать.

Герр Гербер сказал:

– Ваша мать – не вы. К нам в лагерь ночью пришел человек, лица которого мы не видели. Мы не поверили ему и подумали, что, если мы пойдем с ним, он приведет нас к смерти. Он объяснил. Он мужественный человек. Мы не знаем, кто он. Если вы его знаете, пожалуйста, поблагодарите его. А мы благодарим вас, вас всех. Я врач, лечу больных, но не смог исцелить собственное дитя, хотя я помог одному своему бывшему пациенту, иноверцу. За это нас сослали в лагерь.

Фрау Гербер наклонилась вперед, как будто хотела взглянуть на волны. Закрыв рот рукой, она сказала:

– Помните, вы – не ваша мать. А теперь нам, наверно, лучше пересесть куда-нибудь. Ради вашей безопасности. Люди уже вышли.

Дождь прекратился, и пассажиры стали выходить на палубу. Тим перевернул страницу в своей книжке, параллельно осматривая пассажиров. Кто тот человек в кепке, который смотрит, как люди гуляют кругами? А кто та женщина слева? Она читает книгу или делает вид, как он сам?

– Может быть, вы могли бы прогуляться, а потом сесть поблизости, но не слишком близко?

Взяв друг друга под руку, они пошли вдоль по палубе. Дул сильный ветер, и вскоре Тиму стало настолько плохо, что он уже не думал о том, кто есть кто, и всерьез почувствовал сильное желание броситься за борт.

Наконец паром прибыл в Дувр. У трапа внизу ждал человек в плаще. Он пожал руки Герберам, глядя им в глаза, но обратился к Тиму, который держался на шаг позади них.

– Отойдите назад на пару шагов. Они под моим контролем.

Он пропустил Герберов вперед. Тим следовал позади. Человек разразился приступом кашля и был вынужден остановиться. Тим почти столкнулся с ним. Вцепившись Тиму в рукав, как если бы хотел принести извинения, он произнес:

– Проверьте свой карман.

Потом повернулся к Герберам.

– Пойдемте, надо разобраться со всеми делами. Теперь вы в безопасности.

И они быстро ушли. Тим преувеличенным жестом поднял руку, чтобы посмотреть на часы, потом похлопал себя по карманам и вытащил свою книжку, радостно кивая головой, как будто волновался, что потерял ее. Из книжки он ожидаемо извлек записку и заложил ее между страницами так, чтобы она выглядела как закладка. Он успел прочитать: «Агент выдал себя. Необходимо пересмотреть вашу роль. Прикрытие, вероятно, рассекречено. Позвоните Смайту».

По пути на вокзал Тим думал о раскрытом агенте и герре Бауэре.

Истерли Холл, апрель 1938 г.

Энни, Эви, Брайди, миссис Мур и Вер два дня подряд составляли программу праздника по случаю семидесятилетия сэра Энтони. Мероприятие должно состояться в мае. Чтобы окончательно уточнить все детали, они устроили совещание в десять тридцать утра. За кухонным столом собрались Моди, Гарри, Ричард, Джеймс и мистер Харви. Кевин и Рон остались у стойки регистрации. Миссис Мур проворчала: