Кейт Куинн - Змей и жемчужина

— Ваше высокопреосвященство, — выдавила я из себя и присела в реверансе на мраморной ступеньке галереи.

— Нет, нет, — тотчас проговорил он и поднял меня. — Это старость должна преклониться перед красотой, а я вижу здесь очень старого мужчину и очень красивую девушку.

Он отвесил мне изящный поклон, более подобающий мужчине в камзоле и рейтузах, чем мужчине в облачении клирика [27] Клирик — духовное лицо. . Когда он распрямился, я увидела, что он возвышается надо мною, хотя я всё ещё стояла на целых две ступеньки выше. Его сложение было под стать его величественному росту — он был сложен, как бык на гербовом щите, украшающем двери его дома, бык с орлиным носом и тёмными глазами, в которых где-то глубоко блестело веселье. Звук «р» он произносил на испанский манер.

— Идём, — повторил он и увлёк меня вниз по ступенькам галереи в мшистый сад. — Полагаю, вы недоумеваете — почему мадонна Адриана послала вас ко мне.

— Чтобы поблагодарить вас за то, что вы позволили устроить мой свадебный пир у вас в доме, — предположила я.

Он медленно прогуливался со мною по саду между искусственных склонов с цветущими майскими цветами и мраморных статуй в нишах, увитых виноградными лозами. В центре сада журчал фонтан с каменной нимфой, танцующей в его струях.

— Это был прекрасный банкет, Ваше высокопреосвященство, — ничуть не погрешив против истины, сказала я. Меня совершенно не удовлетворяло другое — то, что произошло потом. Это Орсино и я должны были бы прогуливаться сейчас вокруг этого вот фонтана, время от времени смеясь, и я сорвала бы один из этих пряно пахнущих левкоев и заткнула бы его Орсино за ухо, и если бы в его душе была хоть капелька галантности, он поцеловал бы цветок и отдал его обратно мне.

— Я рад, что вы хорошо провели время за ужином. — Голос у кардинала был глубокий, звучный, созданный для того, чтобы гулко отдаваться в сводах сумрачных соборов. Неудивительно, что он пошёл по церковной стезе. — Но должен признаться, что у меня был ещё один мотив для того, чтобы ваш брачный пир прошёл в моём доме.

— Вы не знаете, отчего мой муж уехал так внезапно? — не удержалась я от вопроса.

— В этом я тоже признаюсь.

— Что? — Я остановилась, хотя моя ладонь всё ещё продолжала покоиться на его руке. — Так это вы его отослали?

— Да, — откровенно сказал кардинал.

Я открыла рот, чтобы сказать... одна Пресвятая Дева знала, что.

— Это она? — спросил за моей спиной мальчишеский голос. Я повернулась и увидела высокого паренька, всего лишь на год или два моложе меня, с золотисто-рыжими волосами, в свободной рубашке и рейтузах, таких мятых, словно он в них спал. Его лицо было мне смутно знакомо — он был в числе гостей на моей свадьбе, хотя теперь, когда у меня был мой собственный муж, я обращала мало внимания на зелёных юнцов.

— Хуан, — мягко сказал кардинал, — уйди.

— Что? Я просто хотел посмотреть на новую наложницу. — Хуан, или как его там, с головы до ног смерил меня сальным взглядом, достойным пятидесятилетнего сладострастника. — Можете прийти побаловаться со мной, если вам не по вкусу его высокопреосвященство, мой отец, — сказал он всё с той же сальной самодовольной ухмылкой.

— Хуан, — уже намного менее мягко сказал кардинал, и юнец выпрямился в полный рост.

— Мне просто хотелось взглянуть, вот и всё! Знаешь, я бы тоже мог заиметь наложницу. Я уже достаточно взрослый!

— Тебе только шестнадцать, и ты мне мешаешь. Оставь нас. — Кардинал снова, ничуть не смутившись, повернулся ко мне, в то время как юнец пробормотал что-то неразборчивое, напоминающее извинение, и поспешно ретировался. — Надеюсь, вы простите моего сына, мадонна. Он молод и склонен быть грубым перед лицом красоты. Это форма, в которой неоперившиеся юнцы выражают свой трепет, который вам, должно быть, хорошо знаком.

Я едва его слышала — передо мною только что разверзлась бездна.

— Простите, что я так туго соображаю, Ваше высокопреосвященство. Я просто глупая девушка, так что сразу не поняла — вы услали моего мужа, чтобы завладеть мною самому.

— Да, — весело сказал кардинал.

Я ударила его. То была хорошая крепкая затрещина — я могла одним таким ударом уложить мужчину на обе лопатки, да так, что у него гудело бы в голове. Кардинал было пошатнулся, но только откинул голову назад и рассмеялся.

— Перестаньте хохотать! — Я по-детски топнула ногой по садовой дорожке. — Никто не должен смеяться после моей затрещины! У меня три брата и сестра, которая меня ненавидит — и я знаю, как бить по щеке наотмашь! — На лице кардинала уже проступил красный след моей руки — так ему и надо.

— Верно, у вас это хорошо получается. — Кардинал закашлялся от смеха. — Но боже мой, меня уже несколько десятилетий как не лупила по щеке красивая девушка, и я только сейчас понял, как мне этого не хватало! Этой пощёчины почти довольно, чтобы я снова почувствовал себя молодым. Если вам интересно, — добавил он, — то мне шестьдесят один год.

— Мне интересно сейчас только одно — как поскорее выбраться из этого... этого гнезда порока! — Я дрожала с головы до ног в своих тяжёлых белых с золотом юбках. — Мой муж обо всём знал, или же вы придумали какой-то предлог, чтобы услать его подальше?

— Разумеется, он всё знал. И я ему хорошо заплатил. Хотя он, вероятно, пожалел о заключённой нами сделке, когда увидел, от чего отказался.

— Сделке, — но когда же вы её заключили? Я же увидела вас только вчера!

— Вовсе нет, мы с вами встречались раз пять. Просто все клирики выглядят на одно лицо для молодых девушек, которые смотрят только на молодых щёголей. — Он с печальным видом провёл рукою по своим тёмным волосам с белой вмятиной выбритой на макушке тонзуры [28] Выстриженное или выбритое место на макушке у католических духовных лиц. .

— Не понимаю, как мы с вами могли встретиться до вчерашнего дня — ведь я выросла в Каподимонте.

— Но вы приезжали в Рим прошлой зимою, когда ваш брат Бартоломео подыскивал себе жену. Вероятно, он также хотел продемонстрировать Риму вас, чтобы начать торги. Я видел вас на мессе — о, по меньшей мере, дюжину раз. Вы, скажем так, выделялись на общем фоне. Однажды я пропустил всю проповедь, заглядевшись на ваш профиль.

Я надменно сузила глаза. От страха у меня сосало под ложечкой, но я не собиралась показывать ему, что боюсь.

— И, всего лишь понаблюдав за мною несколько раз, когда я была в церкви, вы пришли к выводу, что я захочу стать вашей... игрушкой?

— Понаблюдайте во время мессы за десятью девицами на выданье, — молвил он, и его унизанные перстнями руки несколькими красноречивыми жестами начертили в воздухе эту сцену. — Две девушки будут слушать очень внимательно — они действительно набожны. — Он вдруг склонил голову — ни дать ни взять скромная молодая девушка. — Ещё пять будут слушать с напускным вниманием, потому что их матери объяснили им, что показать своё благочестие, а заодно и продемонстрировать в церкви свой хорошенький профиль — это лучший способ добыть себе мужа. — Он устремил восторженный взор вперёд, лишь иногда исподтишка поглядывая в сторону внимательно наблюдающих за девицей потенциальных искателей её руки. — Ещё две будут слушать мессу безо всякого внимания, потому что их матери смотрят за ними недостаточно зорко. — Рот, прикрытый рукой, тихий шепоток и хихиканье. — А одна девушка из десяти даже не будет притворяться, будто слушает, она будет просто сидеть с сияющими глазами, поглощённая мыслями о каком-то известном только ей страшно занимательном секрете. Именно эта девушка покинет церковь, давясь приступами неудержимого смеха, когда простуженный священник перед тем, как поднять облатки для святого причастия, вдруг чихнёт на них. — Он поднял голову и посмотрел на меня. — Это единственная девушка, за которой стоит понаблюдать.