Борис Костюковский - Главный университет. Повесть о Михаиле Васильеве-Южине

Меньшевики и эсеры торжествовали.

Газета «Правда» в этот день выглядела необычно: там, где должны были находиться лозунги рабочих-демонстрантов, напечатано постановление ЦК об отмене демонстрации. А вместо передовой статьи зияло пустое место.

Рабочий Петроград, хотя и был полон революционного энтузиазма, внял призыву большевиков: 10 июня ни одна фабрика, ни один завод, ни один полк не вышли на улицы и площади столицы.

— Что же, господа эсеры и меньшевики могут сделать из этого факта некоторые выводы и понять, к кому нынче прислушиваются рабочие, — говорил Ленин.

А через несколько дней съезд Советов под давлением масс вынужден был назначить демонстрацию на 18 июня.

Центральный Комитет, в свою очередь, призвал петроградский пролетариат выйти на улицы города и продемонстрировать свой протест против наступления контрреволюции.

Владимир Ильич сказал Южину:

— Меньшевики, конечно, попытаются превратить эту демонстрацию в манифестацию доверия Временному правительству.

— Несомненно, Владимир Ильич. Насколько мне известно, они готовятся к ней тщательно.

— Что значит — готовятся?

— Сколачивают трибуны, намерены принимать парад верности и преданности.

Ленин посмотрел на Южина чуть лукавым взглядом.

— Глухие не слышат, слепые не видят, а наши грамотеи ничегошеньки не понимают в классовой борьбе. Уверяю вас, Михаил Иванович, что в этот день на Марсовом поле будет очень много музыки… Очень…

И Владимир Ильич многозначительно поднял палец.

Дождь и солнце — такая погода в Петрограде летом не редкость. Но это утро оказалось необычным своими событиями. На Марсовом поле были установлены трибуны, и «социалистические министры» важно подъезжали к ним на своих автомобилях — меньшевики ждали демонстрации.

Такой пышности Михаил Иванович не предполагал.

— Не угодно ли с нами на трибуну? — с победоносным видом окликнул его Чхеидзе.

— Нет, благодарю, у большевиков другая трибуна. Действительно, чуть в стороне реяло алое знамя.

К нему собирались члены Центрального Комитета. Настроение было не лучшее. Если меньшевики и эсеры заранее так ликуют, значит, подготовились, значит, возможны лозунги «Доверие Временному правительству!».

Но Южин помнил слова Владимира Ильича насчет того, что эти мещане ничегошеньки не понимают в классовой борьбе. Значит, Ленин предвидел иное… Что же?

Загремела музыка. Показались ряды демонстрантов, стройные и красивые. Алые всполохи знамен, широкими лентами — плакаты и лозунги.

На трибуне — ликующие министры с красными бантами на груди. Южин посмотрел на них, и ему вдруг стало смешно: уж очень по-петушиному выглядело это Временное правительство.

А музыка все ближе и ближе. Все отчетливее буквы на лозунгах, которые несут демонстранты.

Южин успокаивал себя: «Нужно ли придавать этому такое, большое значение? Ведь меньшевики и эсеры по пришли бы сюда, если бы заранее не подготовились к этой демонстрации, не протащили бы свои призывы, не были бы, наконец, уверены в своей победе…» И все-таки очень хотелось услышать от рабочих их мнение.

Вот уже совсем близко первая колонна. Южин смотрит, слушает выкрики из рядов демонстрантов и невольно поворачивает голову к трибуне: там, совершенно растерянные, переглядываясь и в чем-то упрекая друг друга, стоят Керенский и компания. Ах не ожидали, господа…

А стоящие рядом с Южиным члены ЦК кричат «ура!», приветствуя демонстрантов и их лозунги. Рабочие лозунги! Большевистские лозунги! «Долой министров-капиталистов!» «Вся власть Советам!»

Но вот демонстранты остановились. Люди, несшие красные флаги, повернулись к знамени, под которым стоял ЦК, и молча склонили перед ним свои районные и заводские знамена.

И снова загремело «ура!», заколыхались на ветру кумачовые стяги. Вот рядом со знаменем ЦК устанавливают знамя Петроградского комитета…

Нет, Южин не мог сдержать слез. Да это же победа! Вот она, классовая борьба.

Южин с любопытством поглядывал на вельможных министров; те недоуменно пожимают плечами, о чем-то перешептываются, глядя куда-то вдаль, точно ждут кого.

Михаил Иванович понимает: министры надеются на войска. Но теперь уже спокойней на душе у Южина: рабочий Петроград единодушен, а это много значит.

А войска? Сейчас подойдут первые полки. Уже слышен чеканный, словно отлитый из металла, тяжелый солдатский шаг. Перед кем склонят они свои знамена?

Тревога рассеялась, когда появились первые колонны. Они склонили свои знамена перед знаменем ЦК большевиков. И лишь один казачий полк пронес мимо лозунг «Доверие Временному правительству!». Среди меньшевиков и эсеров это не вызвало, однако, энтузиазма.

Колонны все идут и идут — рабочие, солдатские… Вот степенно, зная себе цену, движется Нарвский район. В его рядах пет музыки — здесь пение. Рабочие ноют «Интернационал». Их лозунги — «Да здравствует социалистическая республика! Да здравствует социалистическая революция!».

Когда вечером Южин рассказывал о демонстрации Владимиру Ильичу, он чувствовал, что Ленин уже все знает, что ему уже не раз об этом рассказывали. Но как улыбается Ильич, как добродушно-лукаво щурит глаза!

Перед отъездом в Саратов они беседовали долго. Владимир Ильич предупреждал, что буржуазия добровольно власти не отдаст, что следует ожидать новых схваток и столкновений.

Газета «Известия Саратовского Совета» писала: «На пленарном собрании Совета с докладами о работе Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов выступили его делегаты — большевик М.И. Васильев-Южин и меньшевик Б. Гутерман. В полуторачасовой речи Васильев-Южин подверг острой критике Временное правительство и соглашательские партии эсеров и меньшевиков».

Весть о том, что Васильев-Южии избран конференцией большевиков Саратова делегатом на Шестой съезд партии, вызвала неожиданную реакцию Марии Андреевны.

В это горячее время Мария не могла оставаться в стороне. Она с радостью взялась за дело — ее назначили комиссаром по жилищным вопросам. Но Валюша еще мала и требовала много забот.

— Слушай, Михаил, я понимаю: это большая честь и высокое доверие. Но я-то? Как мне-то быть с Валюшей? На кого ее оставлять? Ты хоть редкий гость в доме, но, когда ты здесь, я спокойна.

Михаил Иванович держал на руках Валюту. Как подросла она, какими осмысленными стали ее глазенки, какие черные кудри рассыпались по плечам — прелесть!

— Что же с тобой делать?

Неожиданно Кирилл Плаксин, который тоже был избран делегатом на съезд, решил помочь Южиным.

— Знаю я одну надежную девушку — в прислугах прежде ходила. Теперь заявила, что на буржуев работать не хочет. А на завод ей нельзя: надорвалась она, работая на господ. У вас ей будет нетрудно.