Борис Костюковский - Главный университет. Повесть о Михаиле Васильеве-Южине

Девушку звали Таней. Лет ей было двадцать, а то и больше. Внешне она выглядела здоровой и крепкой, но, как она выражалась, «маялась руками». Видно, застудила их, полоская белье в студеной Волге.

Родом она была из деревни; где-то под Сызранью жили в бедности ее родители. Ни читать, ни писать Таня не умела, да и считала только до рубля.

Она была огромного роста. Михаил Иванович в шутку величал ее волжским богатырем. Таня не возражала. Лишь однажды заметила мечтательно:

— Какой я богатырь… Вот есть у нас Вася Горюн, вот тот — богатырь.

И она выразительно посмотрела вверх, на потолок, как бы примеряясь к росту Васи Горюна, который, видимо, был предметом ее тайных воздыханий.

Эта рослая неразговорчивая девушка всей душой привязалась к маленькой Валюше, и та платила ей взаимностью. Постепенно Таня стала своим человеком в доме. Не привыкшая к безделью, она была не помощницей, а настоящей хозяйкой.

Ленин. Особенно в последнее время враги безудержно клевещут и льют грязь на его имя. Южин не мог без отвращения слышать фамилию Алексинского, того самого Алексинского, с которым в пятом году его свела судьба во время событий в университете. Этот предатель еще смел называть себя большевиком! Впрочем, уже тогда он проявил себя изрядным эгоистом и трусом. А вот сейчас этот негодяй оклеветал Ленина, обвиняя его в шпионаже в пользу Германии. Южин никогда не симпатизировал Алексинскому, но такой мерзости не ожидал даже от него. Именно сейчас, в эти дни, желание увидеть Ленина, пожать ему руку было особенно велико.

Южин ехал на съезд партии большевиков в ответственный момент ее жизни, и оттого на душе было и радостно, и тревожно.

В Петрограде на этот раз стояла ясная погода — солнечная, жаркая. Под голубым небом даже Нева казалась прозрачной, блестели ослепительно купол Исаакия и игла Адмиралтейства. Ах этот пушкинский «град Петра», это удивительно гармоничное создание рук человеческих! Сколько раз восторгался Михаил его могучими набережными, мостами… Сколько раз останавливался он на Аничковой мосту и не мог оторвать глаз от поразительных, истинно живых коней Клодта.

С нетерпением ожидая встречи с друзьями, он ехал на Выборгскую сторону — туда, где должны были состояться первые заседания съезда.

Друзья! С некоторыми из них он не виделся много лет. Вот старый товарищ Ольминский, с которым познакомила их Женева. А кто этот вихрастый мужчина в пенсне? Неужели тот самый юноша, который встретился Южину в Одессе в 1905 году, во время событий на «Потемкине»?

— Здравствуйте. Моя фамилия Ярославский. Мы встречались с вами не только в Одессе, но и в Москве. К сожалению, поговорить в Москве не удалось. Я вас отлично помню, товарищ Южин.

— Я очень рад, товарищ Емельян. Наслышан о вас… Очень хотелось встретиться с кавказцами. Южин был по-детски рад встречам. И все-таки он искал глазами еще кого-то. Наконец увидел, узнал сразу: присев на подоконник, с кем-то оживленно разговаривал Алеша Джапаридзе.

Они обнялись и так ни о чем и не спросили друг друга. Лишь показалось Южину, что блеснула на глазах темпераментного бакинца слезинка. Если бы они знали, два старых товарища, что видятся в последний раз…

— Здравствуй, Михаил, ты еще не научился окать по-волжски?

Ну конечно же это Розалия Землячка…

— Здорово, москвичка!

— Вот именно москвичка. Жаль — не дожил до этих дней Марат.

— Да, это верно, — с грустью заметил Южин. — Много, много друзей потеряно…

Южин уже знал, что Ленина на съезде не будет. По решению ЦК он ушел в подполье. А вопрос о том, должен ли он явиться на суд, как раз и должны были решить делегаты.

…Они шли по Невскому втроем — Алеша Джапаридзе, Землячка и он, — когда вдруг его окликнули:

— Ба, Михаил Иванович!

Южин мог ожидать чего угодно, только не этой встречи. Перед ним стоял Алексинский. Землячка, знавшая его в лицо, остановилась, пораженная: человек, оклеветавший Ленина, еще смеет разговаривать с большевиками!

— Ты не рад встрече? — спросил Алексинский.

— Рад, — искренне ответил Южин, повергнув в полное недоумение Землячку. — Когда еще представится возможность дать предателю полновесную пощечину.

Алексинский не успел увернуться от удара, он только схватился за щеку и тотчас исчез в какой-то подворотне.

— Кто это? — спросил Джапаридзе.

— Алексинский.

Алеша от досады заскрипел зубами.

— Так что ж ты мне раньше не сказал? Я бы ему…

Слово для доклада Васильеву-Южину предоставили на седьмом заседании. Южин заметно волновался. Председательствовавший Яков Михайлович Свердлов шепнул:

— Ну, ну, Михаил Иванович, за вами вся Волга и все волжане. В том числе и я. Так что не подводите.

Южин пожал Якову Михайловичу руку, улыбнулся.

— Постараюсь. Я буду предельно краток. — И, уже обращаясь к съезду, он начал свой доклад. — Область Поволжья обнимает целый ряд губерний по Волге, начиная с Казани и кончая Астраханью… Это край по преимуществу земледельческий. Городская промышленность там в самом зачаточном состоянии. Только если мы будем подниматься постепенно на север, становится заметным рост рабочего населения. Например, в Самаре, где населения меньше, чем в Саратове, насчитывается уже до сорока тысяч рабочих, а в Казани их семьдесят. В большинстве же уездных городов чисто пролетарский элемент весьма немногочислен… Тем не менее мы создали целый ряд крупных организаций. Так, в Самаре насчитывается около четырех тысяч организованных рабочих, в Саратове — три тысячи двести…

Михаил Иванович долго думал, нужно ли на съезде оперировать цифрами, не проще ли сделать выводы, коротко проинформировать о положении дел. Нет, съезд партии — это ее высший орган, и он должен знать все.

Южин говорил о трудностях, о нехватке профессиональных, подлинно интеллигентных партийных работников, о необходимости создать курсы молодых партийцев, готовить из них кадры партийных вожаков.

Часть своего доклада он посвятил большевистским газетам, борьбе против кадетов, эсеров и меньшевиков.

Хотелось сказать больше, но он понимал, какой строгий регламент на съезде, как дорого время каждому делегату. Потом выступали представители Донецкой, прибалтийских организаций, нефтепромышленного района Грозного.

Сентябрьские выборы в Саратовский Совет третьего созыва должны были показать многое: удалась ли меньшевикам и эсерам их подлая провокация, подорвали ли они влияние большевиков среди рабочих и солдат, оклеветав Ленина.

Выборы должны были определить и линию поведения большевиков. В конце концов, могли же соглашательские партии путем обмана привлечь на свою сторону какое-то число избирателей.

Партийный комитет, который возглавлял Васильев, находился в помещении Крытого рынка, в самом центре Саратова. Адрес: Крытый рынок, окно № 10, - был хорошо известен саратовским рабочим. Помещалась здесь редакция большевистской газеты, создавались партийные обращения и брошюры.