Валерий Золотухин - Болезнь… (Дневники)

«Мы в книге рока на одной строке». Испорченные, развращенные, самовлюбленные – очень похожие: она – публичностью пола, он – публичностью профессии. Я смотрю третью кассету, опупел, спал, болит нога. Алексухин разбирает третий мешок моего столичного дерьма: отвечает на письма, комментирует, отвечает на неотвеченные – устно. «Ваш друг или кто он вам, может быть, уже любимый… очень опасный тип… его искренность не знает предела – это опасно; когда-нибудь он мне покажет ваши письма, не пишите ему слишком откровенно – он вставит их в свои сочинения, в дневники… он не пощадит вашего имени, фамилии. Семьи, дочери… положения… он опубликует ваши отношения под видом художественного вымысла, а так как на вымысел-домысел он весьма горазд, он вам припишет такие путешествия, такие положения, что, прочитав, вы проклянете его, потому что к тому времени «пройдет постыдной страсти жар»… я вам всё сказал, намекнул вернее… решайте. Пока вы не влюбились… не погрязли, пока он не запутал вас в сеть своих знакомств, в лукавство мыслей, в поэзию и романтику своих ролей, кулисной пыли и закулисной сладкожижей романтики. Он раскачивает свою жизнь, как раскачивает доску в «Борисе Годунове»… но своею жизнью… да пусть его… но он раскачивает вместе с собой попутчиков. И тут они попадаются, и с доски… не все удерживаются… а под некоторыми трещит. Артисты - свободные люди, в течение веков. Она поступала так, как он хотел, но не мог – она летала в Магадан… она поступала, умела, как его – называемый друг – она летала к тигроловам и ловила тайменей… и только не хотела рожать, а он ревновал и хотел ребенком привязать – не уда лось. Муж входил в крутой бизнес, и вкус мамоны… и вольво. Она сделала четыре миниаборта, она не задерживала его в своем животе с той же легкостью, с какою бросала мужа (подкладывая ему своих подруг), и летала к нему в Магадан – Красноярск – Тюмень – Алтай. Но это странная история – спросили Викторию – со звонком.

Время – без чего-то 22. Пора спать. Соседнее государство не должно выдержать, оно должно проявить свою государственность… и прозвониться, когда заснет банкир.

Что же случилось в соседнем государстве? Почему не звонит маклерша?

4 июля 1994

Понедельник. Молитва, зарядка, хотя вставать и жить не хотелось, не знаю – почему. Какая-то совершеннейшая глупость и безответственность (вспомни себя пьяного, так половина рода человеческого такие – трезвые). Жду звонка какой-то Наташки, но ехать всё равно надо… и руководить действиями из театра?!

И я вознагражден, в который раз молитвой и трудом вырвал семя из болота лени и уныния – день, несмотря на суету, прошел активно, продуктивно и заложил заряд деловой на всю неделю.

1) Решена проблема с путевками. С 20 июля моя семья в Мисхоре. Сегодня же решена проблема с билетами авиа. Послезавтра в 8 утра Лидия Алексеевна из кассы № 9 должна продать мне два билета на Симферополь на 20-е утро по стоимости 120000 руб. Обратных нет… Решать эту проблему поручу Сереже. Надо тут же знакомиться со знакомыми и брать купе. Обратно – поездом.

2) С горлом, с голосовыми связками – лучше. Так говорит Джульетта. И назначила электрофорез. Отлежал 20 минут.

3) С утра – вливание в вену.

4) За 19000 куплено лекарство.

Весь день думал, как прочитать мораль, лекцию, написать письмо семье – почему они не думают об экономии. Два раза в год отдыхать – три недели в Париже, потом три недели на море, в Крыму. Когда нет сбережений, нет накоплений – нет будущего, нет планов и нет перспективы. Валюта – на обучение Сережи. Жалко, что у него нет все еще потребности заработать самому, хотя бы на воду. Завтра отвезу ему установку – пусть стучит, может быть, научится выколачивать из барабана рубли.

Завтра:

1) в 8.00 игла в вену,

2) в 9.00 вливание в горло и процедура,

3) допустим, в 10.30 выеду я на С. Посад и должен

вернуться,

4) заехать в воинскую часть – Иванову А.И. Сегодня!!! «Благовест» вручил мне командировку и деньги.

Сегодня же я озадачил Барнаул, чтобы они купили мне билет на Москву после чтений в Сростках.

Теперь надо вылечиться и попробовать в Белокурихе заработать на хлеб на сентябрь – октябрь. Почему я до сих пор не посмотрел репертуар.

5 июля 1994

Вторник. Вечер. Утром была молитва, и была зарядка, и был завтрак. Уложил Сережин барабан, и на иглу, и на влива ние. «Лучше, лучше, но еще не норма… тьфу, тьфу», – сплюнула Джульетта.

На двух огородах я побывал. И хорошо. Теперь накопавшийся, натрудившийся.

Феноменально, в Ирландии… вместе со столицей еле-еле три миллиона ирландцев. А в Америке их 43 миллиона проживает. Они поставляют президентов… Рейган, Кеннеди – ирландцы.

6 июля 1994

Среда, мой день, молитва, зарядка.

«уйду с дороги, таков закон, третий должен уйти»… Старая песня… звучит в ушах… но тут же возникает вопрос… почему это – закон, и почему третий должен уйти? А кто третий? Уходит в природе слабый, побежденный, это – закон, это понятно. А у нее спросили? Быть может, она-то и не хочет, чтобы так называемый третий уходил. Пусть третий станет первым и наоборот. Кстати, опять же – в природе самцы самку не спрашивают, это мужской разговор, род должен продолжать сильнейший, вот это – закон, я понимаю. А кто такое или что такое третий – не понимаю. Тогда такой вопрос – а сильный, это кто? У кого мышцы толще или у кого сперма чище и хрен стоит беспеременно?! Тоже вопрос?! Морду-то, может, третий первому и набьет, а выебать так, чтобы род пошел и всю жизнь помнила, – не сможет, или наоборот. Между людьми и самой природой есть, конечно, разница.

Ладно, значит – купил билеты и на Симферополь, и на Новокузнецк. Полмиллиона выложил.

Макаров сегодня не может делать сортир.

Федя вчера опять ключи от дачи № 2 не нашел. Третий раз я к нему заезжаю.

Ну, что же… если выгорит Уренгой… я на хлеб заработаю. Но должен выгореть и Калининград, и Алтай подбросит чуток… так что… лечи голос и настраивай гитару, и за песни.

Проблема,третий час мучаюсь – менять мне 500 или 1000 марок? О, Господи! Днем позже, днем раньше… всё равно их менять. Денег-то нет. А обязанности перед семьей есть, были и будут.

Глаголин,подвыпивший. – Тебе нужно делать свой театр, свой актерский театр. Ты – матка, ты должен обрастать.

– А Табаков что, хуже меня… но для чего он оброс и сделал театр, я понять этого не могу. У меня нет идеи театральной, а у Любимова или Фоменко она есть.

– Учеников у меня много, а режиссер один – Фоменко, – сказал Гончаров А.А., и за это ему можно многое простить, хотя ни в чьем прощении, в нашем понимании и понятии, он не нуждается.

Государствоизуродовало моего отца. Это государство его устами отдавало приказы разрушать церкви, скидывать колокола, топтать иконы и топтать в злобе мою мать. Это государство выдвинуло его в мстители пришлой власти, это государство вложило в его руку пистолет политрука. Государство сначала заставило меня восхищаться подвигами раскулачивания моего отца, а потом – произносить и предавать моего отца и сваливать грехи власти на него. Отец, прости меня. Но государству наши уродства я простить не могу. Я буду мстить ему… я буду проклинать большевиков и отцов их – марксистов – коммунистов – социалистов и прочих гадов, болтающих о равенстве, братстве и пр. «О, как страшен сей дух».