Абрам Мапу - Сионская любовь

Слушая речь будущего героя, Тамар всеми силами крепилась, удерживая слезы.

— О, Амнон, лишь вообразишь себя несчастным — и станешь им! Как потерял ты надежду, ведь ценить ее надо жизнью! — воскликнула она.

— Амнон сам виноват, — сказал Тейман, — не принял чистосердечный дар Иядидьи, выкуп за спасенную душу. А ведь душа эта тебе принадлежит, Амнон. Ты вошел в девичье сердце красотою, честью и, должно быть, любовью.

Услыхав слова брата, Тамар вспыхнула.

— Прочь иди, знаток девичьих сердец! — воскликнула она, выбежала за дверь и скрылась в своей комнате.

— Поверь, Амнон, — вновь заговорил Тейман, — как брата любит тебя Тамар. И я буду звать тебя братом, и куда ты направишь свои стопы, туда и я пойду вослед. Я знаю, быть всадником на коне — твоя мечта, и ты ждешь помощи от отца. Мечта сбудется, и Иудея узнает нового героя-воеводу. А еще признаюсь, что и меня тоже покинула надежда. Да, да, Амнон, не смотри, что я богат и знатен. Ни за какие в мире сокровища не исцелить больную душу. На горе Кармель мне посчастливилось найти нечто такое, что прекрасно, как вместе все деяния Творца. Чудо на миг обрел и навеки потерял. Тайну разгадать не в силах. Братство с тобой, Амнон, заместит ураченную на Кармеле любовь. Два друга — одна душа на двоих, — закончил Тейман.

— О, Тейман! Безмерно одарил меня дом Иядидьи, и не нужны мне никакие сокровища. Как счастлив я братской твоей дружбой! Поверь, брат, дружба рождается на Небесах, и навеки благословен человек, удостоенный сего Божьего дара. Жить без дружбы — что плыть на судне без весел и руля, а человек без друга — легкая добыча врага, игрушка злой судьбы. Сладкий настой дружбы — это верное снадобье, что исцеляет невзгоды сердца, — вдохновенно подхватил Амнон.

Вошедшие Иядидья и Тирца остановили поток красноречия юных друзей. Послали за Азрикамом. Все вместе уселись за стол трапезничать.

— Отец, наш Амнон жаждет ратного дела. Нельзя ли отдать его на выучку воеводе? — обратился Тейман к Иядидье.

— Сегодня же исполнится сие благородное желание, — ответил сыну Иядидья, ласково глядя на Амнона.

— Желание биться за родину — это желание убивать и погибнуть порой по самым пустым причинам, — изрек Азрикам, ни к кому не обращаясь и ни от кого, впрочем, не получая ответа.

Иядидья подарил Амнону великолепного египетского коня. В Царском поле будущий воин стал учиться искусству воевать. Но не забыл дорогу к городским воротам, и слушал пророка, и набирался мудрости.

Пришла пора убирать зерно. Азрикам поручил Ахану нанять жнецов, чтоб трудились на полях вблизи Иерусалима. Ахан направился к городским воротам Долины, где селится беднота: жнецы, сборщики винограда, землепашцы. Видит, стоит жалкая хижина, словно в землю вросла, окна едва возвышаются над землей. Заглянул: женщина и девушка сидят внутри и говорят о чем-то меж собой. Напротив каждой — прялка. Быстро мелькают ловкие руки. Женщина мила лицом, и глаза ее грустны, а девушка — писаная красавица, каких не сыскать.

— Бог вам в помощь, славные труженицы, — ласково приветствует женщин Ахан.

— Спасибо, и тебя пусть Бог благословит, — прозвучал ответ.

— Я вижу, в этом доме небогато живут. У меня работа для вас. Можно серпом косить, а можно колосья меж снопами подбирать. Старое зерно на исходе, настало время убирать новый хлеб. Его станем есть, и зерна калить в печи, и муку из них делать, — говорит Ахан, а сам пристально смотрит на женщину. «За тяжким трудом бедняки забывают страдания — счастливые люди!» — думает.

— Мы дома трудимся, заодно хижину нашу сторожим, а в чужое поле работать не пойдем — ответила она.

— Чем пропитание себе добываете?

— Трудом рук своих кормимся. Плоды его — и есть наш урожай. Ткань делаем и тесьму — этим живем. Дармовой хлеб нам не нужен. Безделье ведет к греху, а грех — путь в преисподнюю.

— Похоже, ты — вдова, а девушка — дочь тебе. И красота ее необычайна, и не пристало ей сидеть в бедной хижине. Вот увидит ее важный вельможа и поселит в богатых палатах.

— В старину говорили: «Во дворце кривда, в хижине правда». Быть бедным не стыдно, стыдиться бедности стыдно.

Ахан присмотрелся получше к собеседнице, и сердце замерло от ужаса: с ним говорит Наама, любимая жена Иорама, бывшего хозяина его. Гость сделал вид, что не узнал ее, и скрылся, смущенный до крайности.

Ахан поспешил поделиться новостью с Хэлой.

— Душа трепещет от жалости и страха. Я помню бедняжку в прошлом — создание нежное и изнеженное. А дочь ее — как цветок в пустыне. Горе нам, Хэла! Столько зла принесли дому Иорама, и себе никакой корысти, — горестно воскликнул Ахан.

— Держи язык за зубами! Какое несчастье эта встреча! Лучше меньше знать и жить в неведении. Проговоришься — и нас и детей погубишь! — ответила Хэла, испуганная мужниным открытием.

— Я вот что сделаю: куплю у них ткани и тесьмы за хорошую цену, а заплачу из амбаров Азрикама — ведь это же Иорама добро, стало быть, им принадлежит.

— Действуй с умом, да будь осторожен. Страшно мне: выйдет дело наружу, и — крышка нам!

Миновал год с того дня, как Амнон спас Тамар от неминуемой гибели. В честь годовщины Иядидья задумал совершить семейное жертвоприношение и назначил Азрикама возглавлять процессию званых гостей, о чем и послал сообщить ему.

Азрикам призвал к себе Зимри.

— Ты любишь меня, и потому, не таясь, скажу, что пиршество, Иядидьей затеянное, как кость в горле моем. Досыта наслышан о подвигах пастуха. Тошно смотреть, как Тамар ослеплена его славой и меня уж знать не хочет, — сказал Азрикам.

— Да, ты прав, Амнон предстанет во всем великолепии геройства, одетый в красивейшие военные доспехи и с мечом на боку. Красотой и статью вновь поразит воображение Тамар и сорвет изрядный куш восторгов и похвал, — поддержал Зимри.

— Вот и не пойду я бражничать, — возвестил Азрикам, — передашь Иядидье, что я болен.

— Не горячись и выслушай меня со вниманием, — стал поучать юного друга многоопытный Зимри. — И впрямь вчерашний пастух каменной стеной стал на твоем пути к сердцу вожделенной Тамар. Но многого ли достигнешь, показав спину сопернику? Это — ложная тропа. Присмотрись ко льву или другому дикому зверю. Осторожен и тих, как полевая мышь, могучий кровожадный хищник терпеливо сидит в засаде, карауля жертву. Кто мимо идет, не подозревает беду и становится добычей когтей и зубов. Таков путь хитрости к успеху. Орудие зверя — клыки, а человеку Бог дал лживый язык. Второе — сильнее. Зубы десяток загрызут, а ложь с тысячью справится. Кровь жертвы выдаст хищника, а умное слово сбережет лгуна.

Преподам тебе науку полезную и хорошо проверенную. Кто ей следует — всего в этом городе добивается. Дело простое: каверзы замышляй по ночам, а днями ищи мудрости у коэнов, а еще: зубами кусайся, а языком льсти. Вот и все. Разве не просто?