Абрам Мапу - Сионская любовь

Хизкияу собрал у городских ворот уцелевших пленников из земли Египетской и земли Куш, которых привел за собой ашурский царь, и с легким сердцем и пышной речью обратился к ним.

— Спасая от напасти свой народ, Господь снял с вас ярмо ашурское, и вы свободны. Люди поют славу Всевышнему, а голоса земли и Небес стократ громче людского славословия. Нам выпало увидеть сотворение чуда, а слушать о нем будут потомки. Смотрите и дивитесь, вчерашние пленники! Земля Иудеи, что столь мала, усеяна телами великих покорителей мира. Я спрошу царя ашурского: «Зачем ты, владыка народов, покусился на Сион? Страшным ночным разбойником ворвался, а взошло солнце справедливости, и поплатился за неразумную дерзость. Царства Хамат и Арпад захватил, и божества-изваяния не спасли несчастных от меча. Города Каркемиш и Кално покорил, и идолы не выручили гибнущих в огне. Поднял меч на Сион, обитель единого Бога — и не вернулся меч в ножны!» А теперь обращусь к воеводам Санхерива: «Искали добычи в Сионе? Стали добычей гнева Господня! От боев и славы устали, желали покоя? Вечный покой обрели! Вот судьба поднявшихся на народ, Всевышним избранный!» — закончил речь иудейский царь.

— Только Сионский Бог — истинный Бог! Он велик, всесилен и справедлив! — вскричали в ответ освобожденные пленники. — Мир должно добывать победой. Гордись миром и пожинай его плоды, счастливый царь!

По всем царствам земли от края ее и до края разошлась весть о чуде в Сионе. И народы без устали возносили хвалу единому Богу. И чтоб снискать милость в Его глазах, окрестные цари направляли к Хизкияу посланцев с богатыми дарами. А властитель Цура, желая угодить Хизкияу, освободил сионских беженцев. Все, у кого имя иудейское, или, кто умел написать «Бог Якова — мой Бог», все вернулись на родину.

Среди посланцев Цура и Цидона, явившихся в Иерусалим, чтобы выразить преклонение перед Господом, одарив царя Хизкияу, был и Дорам. Тот самый торговец, что когда-то взял под свое покровительство Амнона, отправлявшегося на поиски Хананеля.

Дорам навестил Иядидью и застал дом вельможи погруженным в печаль, и видит, Тамар горюет. Услышал грустный рассказ о бывшем попутчике.

— Ах, только бы вернулся Амнон! — воскликнул Хананель, — здесь дожидаются невеста, его любовь, и завещанное мной богатство, его награда.

— Я бываю во всех окрестных морях, — сказал Дорам, — и вижу, отовсюду плывут в сторону Иудеи корабли, ладьи и лодки папирусные. Это беженцы возвращаются в Сион, и ни бури восточные, ни ураганы южные не смеют им препятствовать. Попутным ветром Господь надувает паруса судов. Вот, я возвращусь в Цур, наберу товаров и отправлюсь на греческие острова. И всех, кого встречу, из торгового и морского люда, стану расспрашивать, не видел ли красивого, чернокудрого, статного юношу по имени Амнон, беженца из Сиона. Он дорог мне, как и вам: чистое сердце, золотая душа, неустрашимый нрав. Доставлю его в Иерусалим, и это будет лучший подарок твоему, Иядидья, дому! — закончил Дорам.

— Ты вознесешься в глазах Господа, если вернешь Амнона из изгнания, как когда-то вернул из Нинвэ, — взволнованно сказала Тамар и утерла слезу. — Безмерная благодарность и бесконечные благословения наши осветят твою жизнь до конца дней!

— Я сил не пожалею, а вы, друзья, молите вашего Бога, чтоб помог преуспеть мне. Надежда велика и основательна, ибо в эти дни благоволит Бог Сиона, идущим путями Его, — сказал Дорам.

Домашние Иядидьи напутствовали купца и одарили его щедро, и Дорам отправился в путь.

Вот уж два месяца минуло, как волей Всевышнего покорители мира лишились жизней, и к новой жизни восстали утесненные ими. Возродился дух жителей Сиона, лишь дух бедной Тамар сломлен. И Тейман, не находя в себе сил видеть муки возлюбленной Пнины, скрылся у Ситри на Кармеле.

Отец дал Тамар в услужение девушку по имени Поа. Чуткая Поа жалеет хозяйку и поучает ее, чтоб забыла поскорее Амнона и отдала свое сердце другому достойному юноше. «Ах, Поа, оставь никчемные увещевания! В целом мире не найти замены Амнону, и не будет у меня другого. Слова твои досужие лишь сердце понапрасну бередят.» — Отвечает Тамар.

Кончилось лето, пришел месяц Тишрей. Рана в сердце Тамар не затягивается, лишь болит сильнее. То во сне увидит милый образ, то наяву померещится чудный лик. Вот проснулась и слышит, как желанный голос доносится из-за деревьев в саду. Тамар разбудила Поу и шепчет: «Прислушайся, ведь это Амнон!» Поа насторожилась: тишина за окном. «Ты обозналась, то ветер листьями играл.» — ответила.

Как-то раз увидала Тамар незнакомый пергаментный свиток. Развернула — а это письмо от Амнона из Бейт Лехема, написанное в ночь изгнания. То самое письмо, которое Иядидья утаил от дочери, щадя ее. Тамар стала читать.

Тамар дочитала письмо, отложила свиток. Страдание в глазах.

— Радуется Иудея счастливому концу войны. В стране нет кручины, кроме моей. К чему мне жить, если Амнон мертв? Милостивый Бог, возьми мою жизнь, и печаль покинет Сион! — восклицает Тамар. — Невыносимы для моих ушей слезы и стенания милого Амнона, — сказала несчастная, вновь взяла в руки свиток, прижала его к груди. — Любезна сердцу была родина, пока краса Амнона освещала ее. Сгинул любимый, и адской долиной обратился Сион. Недолго жить осталось, умру от горя. Хочу, чтоб земля, поглотившая Амнона, вновь разверзлась и меня приняла.