Абрам Мапу - Сионская любовь

Голос смолк. Тишина.

— Да это же Амнон! Я не сплю, мне не мерещится! — вскричала Тамар, и сердце девичье отчаянно забилось.

Тамар бросилась к двери — закрыто. Будит Поу.

— Просыпайся, скорее ключ давай, пока Амнон не успел уйти! Боже сохрани опять милого потерять!

— Ты обманываешься, госпожа, и все семейство свое благородное и благоразумное в обман ввести хочешь! — авторитетно заявила Поа, разлепив глаза.

— Давай ключ, глупая!

Поа достала ключ из-под подушки. Тамар выхватила его из руки служанки, отомкнула замок и стремглав бросилась наружу. Смотрит тут, смотрит там — нет никого. «Амнон, Амнон!» — зовет Тамар. Нет ответа. «Неужели почудилось?» — в отчаянии думает девушка. Тут из-за деревьев вышел Дорам.

«Беги, красавица, по той тропе и найдешь пропажу. А еще ждет тебя большая неожиданность. Обещай, однако, что прежде меня никому из своих ничего не скажешь. Не покушайся на мою славу: кто выкупил, того и право благую весть принести!» — крикнул Дорам.

Не дослушав и не ответив, Тамар кинулась бежать по тропе, а Дорам направился к Иядидье.

— Амнон, Амнон! — вновь закричала Тамар, увидев, наконец, возлюбленного, и бросилась ему на шею.

— Ты ли это, голубка моя чистая?

И смолкли оба, и стоят обнявшись, и колотятся сердца, и мысли бессвязные смешались в головах, и слова боятся уст. Первой заговорила Тамар.

— Прости, любимый! Правота поднялась из земли, а небо насмеялось над легковерием. Оба щедро наказаны. Пастуху причинила зло, пусть сын воеводы искупит мой грех!

— Оставь меня, Тамар, — ответил Амнон, не поняв ее слова, — забудь, дочь вельможи, простого пастуха. Любовь Азрикаму отдашь. Не ты, а я легковерен, пусть сын воеводы искупит мой грех!

— О, до сего часа никто не открыл тебе глаза! Слушай же! Азрикам — самозванец, присвоил наследие Иорама. Он — Наваль, сын негодяя Ахана. И Зимри, и Хэфер, и Букья были с ними заодно. Всех преступников поглотила земля. А ты, Амнон, ты — сын Иорама, воеводы в Иудее! Не отстраняйся от меня, милый. Мы созданы друг для друга!

Амнон стоит, как громом пораженный. Появляются Иядидья с семейством и оставшиеся на ночлег гости.

— Сын мой! — вскричала Наама и бросилась Амнону на шею, и слезы счастья покатились по материнским щекам.

— Братец любимый! — вторит Пнина.

— Сын Иорама! — наперебой восклицают Иядидья, Тирца и Тейман.

— Вернув Амнона, Господь залечил наши раны и осушил слезы, — добавил Иядидья.

— Спаситель и наследник! Стал явью мой сон, теперь могу спокойно умереть, — подал голос Хананель.

— Стал явью сон, или я сплю? — вопрошает Амнон.

— Сын воеводы! Ты больше не пастух. Ты удостоился всего, что является твоим по праву и по заслугам: возлюбленной, имени, наследия, гибели врагов! — торжественно провозгласил Ситри.

Тут появляется Дорам, а с ним Иорам. Купец скрывал от воеводы до сей поры, чей Амнон сын. Дорам полагал, что если много больших радостей соединить вместе, то выйдет одна огромная радость, и она дороже.

Иорам увидел Иядидью и обнял его за плечи.

— О, Иядидья, ты истинный друг!

— Назови себя! Кто ты? — спросил в изумлении Иядидья.

Иорам снял с руки кольцо.

— Ты помнишь, что сказал товарищу своему Иораму, провожая его на войну? «Если вещь напоминает о чувстве, она бесконечно дорога для верных любящих друзей. Прими от меня это кольцо и укрепи его на правой руке. Пусть сей памятный дар хранит неколебимой нашу дружбу». Двадцать лет я не снимал кольца. Был в плену у филистимлян, в рабстве у греков. Все драгоценные украшения утратил, а кольцо сберег. А оно — сберегло меня. Взгляну на него — и вижу родину и родных. Скажи, Иядидья, остались ли ветви у ствола, или я один в этом мире?

Амнон смотрит на объятия друзей, и вновь ему кажется, что он видит сон.

— О, Бог всемогущий! Земля возвращает своих мертвых, а преисподняя отпускает на волю призраков! — в ужасе закричала Наама.

Иядидья крепко обнял Иорама.

— Безмерно много сделал для меня Господь! Как благодарить Его? — воскликнул Иядидья.

— Да, Иорам, есть ветви у ствола. Вот Наама, любимая жена твоя, а это — ваши отпрыски, близнецы Амнон и Пнина, искупление тяжких лет. Уходя на войну, ты завещал мне соединить брачными узами юные сердца, если у одного из нас родится сын, а у другого — дочь. И вышло, что судьба благоволила нам вдвойне, — сказал Иядидья и кратко поведал другу перипетии двадцати истекших лет.

— Любимая! Разлука тянулась бесконечно долго, но радость встречи бесконечно велика! — воскликнул Иорам, прижав к груди супругу.

— Любимый! Бог дал силы вынести все испытанья. Но прежде остановил нашу любовь на ее восходе. С полудня жизнь возобновим, — ответила Наама, утирая непривычные слезы. Затем мать взяла за руки детей, подвела к отцу.

— Муж, дорогой! Дети — награда и отрада наша. Им, юным, как и родителям их, Господь доставил немало причин силу духа проявить, — продолжила Наама.

— Амнон, я полюбил тебя на острове Кафтор. Заботился и берег, не зная, кто ты мне, сказал Иорам и расцеловал сына.

— Отец, и я полюбил тебя, тайны не ведая.

— О, Пнина, дочь! Как велика награда отцу! — с умилением промолвил Иорам, глядя в прекрасные глаза девушки.

Воевода задумался, вновь оглядел счастливые лица вокруг.

— Мое имение в Бейт Лехеме я даю Авишаю в дар за то, что сберег мне сына. Мои владения на горе Кармель отойдут к Ситри, спасшему жену и дочь. Но чем воздам Дораму, вернувшему детей отцу, а мужу — жену его? Все сокровища, которыми владею, не станут обеспеченьем благодарности моей!

— Я сблизил родные души, и в награду хочу, чтоб помогли мне сблизить мою душу с Богом Сиона. Только ваш Бог — истинный Бог! Он вернул мир народам. Позвольте сопровождать вас всех, когда подниметесь в Храм и станете молиться и возносить жертвы, — обратился Дорам к осчастливленным им.

— Ты наш, Дорам, ты с нами! — провозгласил Иорам, а остальные дружно поддержали, — наш Бог, Бог Якова, неизменно верный своему народу, присоединит тебя к дому праотца нашего!

И вместе с семействами Иорама и Иядидьи взошел Дорам на Храмовую гору, и все принесли благодарственные жертвы Господу. Затем собрались в летнем доме, и ели, и пили, и веселили сердца свои.

— Сбылись мои слова, сказанные двадцать лет тому назад: «И да возвратит тебя Бог с миром, а уж мы возблагодарим Господа жертвоприношениями нашими. И в этом летнем доме будем радоваться и веселиться и мы с тобой, и чада наши, и домочадцы!» — сказал Иядидья Иораму.

— Мой сон был вещим! — провозгласил Хананель, глядя на Тамар, положившей голову на плечо Амнону.

— О, как я счастлив! — воскликнул Тейман и поцеловал Пнину, — теперь уж камень в кольце навек с оправой неразлучен!