Николай Спасский - Византиец

Виссарион стоял слишком высоко. Его можно было убрать, но ни в коем случае не судить. Церковь никогда не судила своих кардиналов. Любое публичное обвинение Виссариона в измене неизбежно бросило бы тень на саму церковь. Павлу это было ни к чему. Кроме того, Павел вовсе не собирался окончательно рвать с Виссарионом. Кардинал Никейский вполне мог еще пригодиться с учетом своего авторитета и многочисленных связей и в Европе, и на Востоке, и в тех же интеллектуальных кругах.

Наконец, все знали, что Виссарион был абсолютно непричастен к брожениям в стенах Римской академии. Поэтому, поскольку его собственная невиновность ни у кого не вызывала ни малейшего сомнения, едва прослышав о произведенных арестах, Виссарион сразу начал активно хлопотать за обвиняемых. И в конечном итоге его слово оказалось решающим. Во всяком случае, сами обвиняемые считали, что спаслись благодаря вмешательству Виссариона.

Однако из всего этого вовсе не вытекало, что Виссарион мог чувствовать себя в полной безопасности. Что его никак нельзя было зацепить. Это делалось очень просто — через книги. Через книги, потому что Виссарион пользовался услугами некоторых из обвиняемых при создании своей библиотеки. Они ему помогали с переводами, с комментариями, с поиском книг.

Если подбросить эту версию, Н. не сомневался, что Павел II не откажет себе в удовольствии наложить руку на бесценную библиотеку Виссариона под предлогом приобщения ее к делу о заговоре в Римской академии. Н. принялся лихорадочно шарить у себя в памяти. У него сохранились письма, с которыми Помпонио Лето препровождал кардиналу найденные манускрипты, осталась переписка по поводу толкования отдельных пассажей, были расписки в получении денег…

Н. опустился на колени. Он давно уже приучил себя молиться по-латыни. Но в этот раз интимно-торжественные слова молитвы «Те deum laudamus te dominum» особенно проникали, особенно отвечали его сокровенному настрою.

Н. мог позволить себе зажечь камин, помыться, чего-нибудь поесть, даже поспать час-другой. А потом надо было садиться за стол и писать письмо Виссариону. Такое письмо, из которого кардинал понял бы, что действительно лишится своей любимой библиотеки, если убьет Н. Письмо вышло довольно жесткое.

«Ваше Высокопреосвященство, — писал Н. в своей обычной почтительно-деловой манере. — Пишу к Вам, чтобы просить помощи. Только Вы можете мне помочь. Вчера на меня было совершено покушение. Милостью Божьей мне удалось избежать смерти. Исключительно на счет божественного провидения отношу, что на мне оказалась кольчуга. Но расскажу по порядку.

Когда вчера вечером, довольно поздно, я возвращался домой, неожиданно на меня со спины напали трое, вооруженные клинками. Мне удалось заколоть одного из них. Потом появилась стража, и они убежали. Я тоже не стал дожидаться. Что меня настораживает, Ваше Высокопреосвященство, — это были не грабители. Это были настоящие, профессиональные наемные убийцы. Они не ругались, не требовали денег, не предупреждали. Они ударили первыми, со спины и наверняка. Если бы не кольчуга, я не успел бы даже обернуться. У меня такое впечатление, что это нападение связано с нашими с Вами делами.

Ваше Высокопреосвященство, видимо, кому-то очень не хочется, чтобы мы с Вами продолжили осуществление нашего плана по организации замужества Зои с великим князем Московским. Догадаться, кто эти люди, кому невыгодно завершение объединения церквей и подключение Руси к крестовому походу против Турции, нетрудно. Но меня больше настораживает момент, который они выбрали для удара. Через несколько дней после ареста Платины и других наших друзей.

Моя преданность Вам хорошо известна. Все знают, что, как бы меня ни пытали, я все равно никогда ничего не скажу против Вас. Но у меня в соответствии с Вашим распоряжением остается часть Вашего архива. Если со мной что-то случится, она может попасть в руки Ваших недругов.

Конечно, Вы великий кардинал, один из отцов церкви. В Вашей переписке по определению не может быть ничего предосудительного. Однако в архиве остались письма, которыми Вы обменивались с арестованными. Письма, в которых Вы советовались по поводу перевода и толкования книг. Если бы Ваши недруги захотели отнять у Вас Вашу библиотеку, они могли бы попытаться воспользоваться этими документами.

Этого допустить нельзя. Ваша библиотека — это не только Ваше личное достояние. Она принадлежит греческому народу. В этом собрании сконцентрированы наша история, наша традиция, наша культура, наша церковь, наша вера. Простите, что я смею высказываться об этом, но ни в коем случае нельзя допустить, чтобы это бесценное собрание попало в чужие руки.

Ваше Высокопреосвященство, вмешайтесь, не позвольте лишить нас, греков, нашей национальной святыни — библиотеки Виссариона.

Завтра я выезжаю к Вам. Рассчитываю, что доберусь живым. И прошу Вас, помолитесь за меня, когда получите это письмо.

Ваш верный слуга Н.».

Н. тут же по привычке быстро сделал копию с письма. Оригинал же послал с надежным гонцом в Витербо, где кардинал лечился на водах. К концу дня Виссарион должен был получить письмо.

Сразу после этого Н. приступил к написанию письма папе. В нем со всем смирением, как бы обращаясь со смертного одра (собственно, так оно и было бы, поскольку письмо должно было быть передано адресату только в случае смерти Н.), он информировал святого отца об опасных связях Виссариона с заговорщиками и, в частности, о том, что знаменитая библиотека Виссариона, которую тот всячески превозносил как средоточие греческой мудрости, на самом деле представляла собой не что иное, как тайное собрание запрещенных книжек, откуда вольнодумцы-безбожники черпали свои еретические идеи. В заключение Н. объяснял, каким образом можно найти оставляемый им со смиреннейшим почтением на усмотрение Его Святейшества небольшой архив, в котором содержались материалы, проливающие свет на это темное дело.

Затем Н. принялся кодировать свое послание шифром, которым, как он знал из надежных источников, владел папа Павел II. Конечно, это был не очень трудный шифр, но все-таки он представлял собой определенную гарантию того, что письмо не будет преждевременно прочитано теми, у кого Н. собирался его оставить.

Н. снял копию с письма и повез его. На этот раз Н. взял с собой двух телохранителей — рисковать без нужды не хотелось. К тому времени у него уже появились свои клиенты из рядов подававшей надежды, но нищей молодежи. Н. должен был во что бы то ни стало остаться в живых ближайшие полтора-два дня до встречи с Виссарионом. Там многое прояснилось бы.

На следующее утро в сопровождении все тех же телохранителей Н. отправился в Витербо.