Николай Спасский - Византиец

— Чего вы хотите? — выдавил из себя молодой человек, напрягшись.

— Тише, тише. Прежде всего, не оборачивайтесь, говорю вам. Потому что иначе весь дальнейший разговор станет бесполезным. Выслушайте меня, а потом сами решите, что вы предпочтете. Или вы захотите быть убитым здесь, в церкви, или мы с вами договоримся.

— Хорошо, — с тяжелым придыханием, со скрипом, — говорите.

— Так вот, князь, вас хотят очень грубо и пошло использовать, заставляя жениться на Зое Палеолог.

Караччоло снова дернулся, видимо, начиная что-то соображать. Н. пришлось еще слегка поднасадить его на кинжал. По телу князя пробежала судорога боли, но на этот раз он промолчал.

— Я не знаю деталей, но могу вообразить, как вас уговорили. В принципе этот брак вам совершенно не нужен. Вы один из самых блестящих молодых людей Италии. Вы можете жениться на ком хотите и когда хотите. Героические поступки — не для вас.

Вам, очевидно, передали, что этот брак угоден Его Святейшеству. Что Его Святейшество за это мог бы закрыть глаза на некоторые художества вашего отца и дяди во время последнего изгнания Евгения IV во Флоренцию. Может быть, вам даже намекнули, что вернут кое-какие семейные владения. В любом случае вы — молодой человек, и милость при папском дворе вам, конечно, не повредила бы. К тому же за Зоей вам наверняка пообещали богатое приданое, а при всем вашем богатстве лишние деньги еще никому не вредили. Наконец, Зоя хотя и не красавица, в нашем, итальянском смысле, вместе с тем весьма мила и недурна собой. Она хорошо сложена и вполне способна стать матерью ваших детей.

Так что партия получалась как будто довольно привлекательная. Но не настолько привлекательная, поверьте мне, чтобы заплатить за нее собственной жизнью.

— Хорошо, положим, что все это так. Но вы-то чего от меня хотите? И кто вы?

— Ну, кто я, положим, вам знать совершенно не обязательно. А вот кого я представляю, я вам скажу. Я грек, из тех, кто сумел спастись из Константинополя за несколько недель до его падения. Таких немало в Италии. Я своими глазами видел города, сожженные турками, оскверненные ими православные храмы. Я видел насилие, творимое ими над нашими сестрами и матерями. Из-за предательства папы и императора величайшая держава мира превратилась в ничто.

У нас осталось не так уж много святынь. Константинополь стал столицей варварского ханства, София поругана, нашу веру истребляют огнем и мечом. Единственное, что у нас пока осталось, — это дети Фомы Палеолога, брата нашего последнего императора.

Так вот, князь, я хочу, чтобы вы усвоили: что бы ни произошло, мы, греки, — а нас здесь больше десятка тысяч — мы не допустим, чтобы наша деспина вышла замуж за латинянина. Мы не остановимся ни перед чем. Мы видели такую кровь, с которой уже ничто в этой жизни сравниться не сможет.

— Но я не могу, я дал слово, брак уже назначен. К тому же Караччоло никто никогда не мог упрекнуть в трусости.

— Не глупите, князь, никто не подвергает сомнению ваше личное мужество. Но личное мужество должно заключаться в том, чтобы принять трудное решение. Расторгните помолвку, отмените свадьбу. Объявите об этом сегодня же. Пусть вы огорчите папу. Пусть невеста порыдает. Пусть это обернется скандалом. В течение нескольких месяцев вам лучше будет не появляться в Риме. На вас будут косо смотреть. Но зато вы заслужите уважение греческой нации и спасете собственную жизнь. Что тоже немало.

Поймите, нельзя бросать вызов целому народу. Если вы готовы принять православие и жениться на Зое по православному обряду, пожалуйста, мы не против. Но вы же этого не сделаете?

— Не сделаю.

— Значит, откажитесь от брака. Этим браком вы оскорбляете нас. Не только живущих в Италии, но и всех греков, страдающих под турецким гнетом. Там тоже наслышаны о вашей помолвке. Поймите, у вас все равно ничего не получится. Вы можете убить меня, другого, третьего, десятого, но вы не убьете всех нас. Все равно мы вас устраним, найдем возможность. А кроме того, подумайте о Зое, если она вам хоть немного дорога.

Молодой человек заметно встрепенулся. Голос его опять повысился.

— Что вы собираетесь с ней делать?

— Не волнуйтесь, князь, тише, тише. Ничего, если Вы не будете глупить, если вы оставите ее в покое. Мы с ней ничего не сделаем. Она наша деспина. Братья не в счет. Мануил не скрывает, что хочет переметнуться к Мухаммеду. Андрей же ведет настолько беспутный образ жизни, что позорит нашу веру и свой великий род.

— Но что вы с ней собираетесь делать, я спрашиваю?

— Если вы женитесь на ней, мы убьем вас обоих.

— А что будет с Зоей, если я расторгну помолвку?

— Ничего. Мы не оставим ее. Она может продолжать жить в уединении при Святом престоле. Может уйти в монастырь. Может выйти замуж при условии, что ее муж будет принадлежать к истинной вере. Но она никогда не достанется латинянину.

— Она об этом знает?

— Нет, конечно.

— А какие вы мне дадите гарантии?

— Князь, не будем торговаться. Какие гарантии? Мы вам сохраним жизнь. Что вам еще нужно? До конца службы не так уж много времени. Решайтесь.

— Мне нужно подумать.

— Хорошо, думайте. Но если завтра вы не отмените свадьбу, вы оба будете убиты. Если вам не жалко себя, пожалейте девушку. Она-то ни в чем не виновата. Она пострадала больше кого бы то ни было. Пощадите ее.

Наступила тягостная пауза. Н. чувствовал, что чего-то не хватало, что он не убедил Караччоло.

— Да, кстати, имейте в виду, мы предупреждали Павла, что убьем девушку, если он выдаст ее за латинянина. Видимо, его это вполне устраивает. Прощайте, князь. И не оглядывайтесь.

Но надеяться на благоразумие молодого человека Н. не стал. Вставая, он что было силы ударил молодого Караччоло эфесом кинжала по тому самому месту, куда он только что вонзал острие клинка. Как Н. и рассчитывал, у князя перехватило дыхание. Он захрипел. Этих нескольких секунд Н. хватило, чтобы быстрым шагом выйти из церкви. Еще мгновение — он прошмыгнул на соседнюю улицу. Там его ждал слуга с лошадью.

Вскоре Н. сидел в своей комнате в гостинице и разбирал проведенную операцию. Он расценивал шансы пятьдесят на пятьдесят. Конечно, его самого было вычислить достаточно трудно, поскольку он всегда предпочитал держаться в тени. Благо, колоссальная фигура Виссариона это вполне позволяла. Но поддастся ли Караччоло на шантаж?

Будь Н. на месте князя, он немедленно информировал бы папу о случившемся и постарался бы передвинуть свадьбу, если не на тот же день, то во всяком случае на следующий. Однако представитель старинного рода слишком любил жизнь и комфорт. А впрочем, кто знает, может, он и вправду проникся сопричастностью к борьбе византийских греков.

На следующий день весь Неаполь, включая торговок на базаре и грузчиков в порту, ходил ходуном от новости: молодой Караччоло расторг помолвку с византийской принцессой Зоей. Причину никто не знал. Болтали разное. Высказывались предположения, что Зоя не согласилась венчаться по католическому обряду, что она оказалась не девушкой, что не сошлись в размерах приданого. Рассказывали, что Зоя рыдала и хотела наложить на себя руки.