Камиль Зиганшин - Золото Алдана [Роман в 2 книгах]

Скитники угрюмо молчали, а скобленый в коже продолжал:

— Познакомьтесь — это геолог Алданской экспедиции Магданова Светлана Николаевна. Она ранена, ей необходим покой дня на три. Мы тем временем попробуем отремонтировать самолет. Выручайте, товарищи!

Бородачи молчали, поглядывая на сумрачного Корнея. Наконец, после затянувшейся паузы, он, с трудом скрывая неприязнь, проговорил:

— Ты, мужик, наперед в чужой монастырь со своим уставом не лезь и за пистоль без нужды не хватайся. Звери тута многие ручные, почти домашние — человека не боятся. А насчет помощи еще поговорим. Здесь ждите.

Выслушав рассказ Корнея, наставник вздохнул:

— Помочь придется — куда деваться, не по-божески людей в беде бросать. Но и вести нехристей в скит не можно. Поселим в старой бане — все одно, не пользуемся, а им в самый раз.

Проводив чужаков до места, принесли им из скита несколько шкур и корзину с провизией. Женщина, принимая провиант, покачнулась и упала без сознания.

Узнав об этом, наставник из сочувствия пошел на уступку: разрешил сделать для нее исключение. Ее отвели в дом Елисея, в закуток в сенях, огороженный ситцевой занавеской, в котором когда-то доживал свой век праведник Лука-Горбун. Сойдя с гор, тот возложил на себя обет молчания, и с тех пор от него никто слова не слыхивал. Молился и то молча, даже губами не шевелил. И умер так же тихо. После вечерней службы был в здравии, а утром, когда позвали на трапезу, не вышел. Заглянули — уже закоченел. Лежит на постели, как дитя — обе ладошки под щекой.

С той поры, как он помер, в том закутке никто не живал и вещи Горбуна не трогали. Как позже выяснилось — напрасно! По крайней мере, разбери скитники его бумаги, они могли бы избежать немалого лиха.

Первые два дня Светлана даже не вставала. Еду ей подавали прямо в закуток. Увидев, что, трапезничая, она положила руки на стол, Дарья в платке, низко надвинутом на глаза [136] После того как староверка становится матерью, она не должна показывать ни единого волоса на своей голове. Поэтому платок староверки повязывают, как шлем, чтобы закрывал лоб, уши и шею. , строго произнесла:

— Стол — это ладонь Господня кормящая, руки на него не ложь.

Приживалка растерянно улыбнулась, одернула руки и, привычно поправив волнистую прядь волос, извинилась:

— Простите, не знала.

Сами хозяева ели в горнице из одной деревянной чаши, широкой и уемистой, которую ставили посреди стола, после вознесения слов благодарности Создателю за данное им пропитание. Первая ложка — домохозяину, Елисею Никодимовичу. Остальные, по старшинству, разобрав ломти пресного хлеба, аккуратно, не спеша зачерпывали варево и несли ко рту, подставив снизу ломоть. Самый маленький Паша ел, стоя на коленях на лавке — иначе не дотянуться. Поев, каждый сметал на ладонь упавшие крошки. Встав из-за стола, крестились и кланялись в угол, откуда на них внимательно взирал освещенный желтым огоньком лампадки лик Христа, принесенный из монастыря Корнеем. Надо сказать, что постный стол был весьма скуден. Скоромный — обильнее, и лишь по праздникам, дозволялось щедрое изобилие.

На утро третьего дня жилица вышла во двор с непокрытой головой. Красиво расчесанные волосы ниспадали на плечи волнистыми локонами пшеничного цвета. Шрамы на лбу покрылись коричневой коркой, но не портили ее красоты. Даже, наоборот, подчеркивали нежную шелковистость кожи.

Корней, коловший смолистые чурки, изумленно взметнув брови, с восхищением уставился на гостью, а когда очнулся, густо покраснел, как будто совершил своим откровенно-восторженным взором тяжкий грех.

С той минуты образ сошедшей с неба богини не отпускал околдованного ее красотой мужика ни на миг. Он стал проявлять необычайную изобретательность, придумывая все новые и новые поводы, чтобы пройти мимо закутка, хоть в щелку увидеть волшебный лик, но занавеска всегда была плотно задернута. Сквозь ткань он ощущал лишь непривычный и, как ему казалось, восхитительный запах ее тела. Отныне все, что он видел вокруг себя, после промелькнувшей красоты представлялось ему грубым и чуть ли не безобразным.

На исходе дня во двор зашли товарищи Светланы. Спросили хозяина.

— Здравствуйте, Елисей Никодимыч! Спасибо за помощь! С ремонтом не получается. Нам нужно выбираться к Реке. Не могли бы вы еще с провожатым помочь — одним идти все-таки боязно, тайга ведь. Мы уж отблагодарим, в долгу не останемся.

Елисей, не чаявший очистить дом от нехристей, не колеблясь, кликнул сына:

— Корней, подь сюды… Слышь, что люди говорят, проводить до Реки просют. Иди к наставнику, спросись, да обратно пулей.

Сердце Корнея от нежданно свалившегося счастья чуть из груди не выпрыгнуло, а обрадованный пилот тут же снял висевшие на груди две черные трубки, закрытые с двух сторон прозрачными льдинками.

— Возьмите, Елисей Никодимыч. Это вам пригодится — в тайге живете.

— Что сие?

— Бинокль.

Это слово ни о чем не говорило староверу. Он смотрел вопросительно. Чванов добавил:

— Устройство, которое приближает предметы и позволяет человеку хорошо видеть то, что находится вдали.

Елисей опасливо взял «устройство» и сразу принялся проверять, правду ли сказал скобленый, глядя через «трубки» то на поленницу, то на речку, то на горные вершины:

— Смотри-ка, верно — приближает! И знатно приближает!

Чванов тем временем вынул из планшетки бумагу и развернул ее на широкой скамье у крыльца.

Как оказалось, на этом небольшом листе уместился весь их край. Водя указательным пальцем по извивающимся линиям, чужак пояснял:

— Это реки, а вот это, — палец заскользил по жирным штрихам, — водоразделы горных хребтов. Сейчас мы находимся вот здесь, а выйти нам надо вот сюда, — палец ткнулся в место, где тонкая «змейка» упиралась в толстую «змею», обозначавшую Большую Реку.

Подошедший Корней, с ходу освоив чтение нехитрых значков на бумаге, именуемой пилотом «карта», легко определил место, где находится Впадина.

— Ловко придумано. Будто с высокой горы смотришь. Токо не все верно, — сказал он, с пристрастием рассматривая линии.

— А что не так? Для нас это важно, — заинтересованно вступила в разговор Светлана.

Корнея, польщенного ее вниманием, словно прорвало. Он с воодушевлением принялся показывать:

— Здесь еще один ключ должен быть, озера возле водопадов нет. А этот хребет не прямой, — он загибается полукружьем… — Пояснял, а сам поглядывал на Светлану. Ему показалось, что и она теперь смотрит на него по-иному и даже ободряюще улыбается.

— Прекрасно, Корней! Вот карандаш, нанеси все, что недостает, и поправь, что отображено неверно. Я топографам передам. Карта старая — еще при царе печатана. Сведения со слов казаков да местных кочевников. Многого нет. Вот и ваша деревня не отмечена.