Камиль Зиганшин - Золото Алдана [Роман в 2 книгах]

Верно в народе говорят, что смерть одна не ходит. Супружница Анастасия после сорока дней тихо отошла во сне.

— Святая пара — сказала Дарья, когда узнала о смерти золовки.

В общине теперь каждый задавался вопросом «Кому наставником быть?»

— Не знаешь на кого и положиться — кость пошла пожиже, — сетовал самый старый из братии — обомшелый Тихон.

— Что верно, то верно. Маркелов и Григориев средь нас боле не видать, — соглашался Демьян.

— А что коли на баб повнимательней глянуть? От иных проку поболе чем от мужиков — зело домовитые да рассудительные, — подал голос Матвей.

— Не знаю кто как, а я согласный. И предложение сразу есть — Дарья. Чем не наставница? Чадолюбива — вона каких детей воспитала и в дому примерный порядок, и со стариками уважительна. Так же мудро и общину поведет, — горячо откликнулся Тихон.

— Между прочим, интересное суждение. Она и Устав отменно знает и догматы веры с Григорием штудировала, — просипел простуженный на рыбалке Петр.

После долгих споров — были и яростные противники этой идеи, участники собора сошлись на том, что от бабьего правления общине только прок будет.

— Братья, а Григорий видать ведал, что на нее выбор падет — как время выпадет, так все с ней Служебник да Часослов обсуждали, — вспомнил Елисей.

Когда свекор сказал Дарье, что ее зовут на собор по срочному делу, невестка не удивилась. Еще ночью приснившийся ей ангел сказал: — «Возьми скатерть белую, застели стол и поставь хлеба на кормление многие люди».

Дородная, одетая как была, по-домашнему, она уверенно вошла в молельню и почтительно поклонилась собору в пояс. Дед Тихон, как самый старший возрастом, торжественно проскрипел:

— Мы до полудня кумекали, кого в наставники определить и порешили тебя просить принять сию ношу. Что скажешь, сударушка?

Дарья не смутилась, ответила с достоинством:

— Благодарствую, велика честь и ответственность. Пред Богом клянусь оправдать доверие собора!

К ней подошел Тихон со свитком в руках:

— Здесь предсмертные наставления Григория. Он велел огласить их после избрания нового наставника.

Дарья сломала печать с оттиском перстня наставника, развернула бумагу и стала читать громко, чтобы все слышали:

«Братья и сестры, верую в то, что вы избрали наставником того, кто будет жить горем и радостью нашей общины и станет ей истинным отцом.

(В этом месте Дарья поперхнулась и от себя добавила: «или матерью»).

Надеюсь мои старательные труды по учению подрастающих чад будут продолжены. Советую приглашать с просветительскими лекциями и монастырских. Среди них не мало зело грамотных во многих науках.

Сберегайте веру в чистоте во имя грядущего величия нашего, истомленного падениями и испытаниями Отечества. Добиться этого можно только с верой в Творца и Его помощью. Верую, что Россия переболеет, и год от года начнет выздоравливать, и наберет силы для небывало высокого взлета. Живите дружно и непогрешно.

Дай вам Бог терпения и силы! Раб Божий Григорий. Аминь».

Обезноживший Корней все работы в стряпушной взял на себя. Через некоторое время он стал замечать, что приготовление пищи доставляет ему удовольствие. Особенно если варево получалась вкусным и обитатели монастыря хвалили его за трапезой.

Время шло. Поручик, наконец, завершил первую часть рукописи «Последний поход», написанную каллиграфическим почерком, уже с дополнениями штабс-капитана и, как обещал, дал ее Корнею.

Работа над книгой затянулась по уважительной причине. Прошлым летом минуло два года томительного ожидания шестнадцатилетия его златовласой невесты и молодым было недосуг — обустраивали семейное гнездо. К тому же немало времени отнимало ведение дневника и запись рассказов товарищей во время вечерних бесед. Этот материал должен был послужить основой для новой книги.

О Пепеляеве Корней не раз слышал и в городе, и в лагере. Говорили разное. Кто хорошо, кто плохо. И ему очень хотелось понять, каков на самом деле был знаменитый генерал. Прибрав трапезную после ужина, он проковылял в свой угол и открыл рукопись.

Успел прочесть только самое начало, как тягуче проскрипели и стукнули ворота — возвратился из скита отец Андриан. Принес он опечалившую всех монастырских весть о смерти Григория. Накормив настоятеля, Корней вернулся к чтению:

«…30 августа 1922 года, когда жители города провожали отряд полковника Степанова в Якутск, на помощь повстанцам из Владивостока пришла радиограмма: «Добровольческая дружина под командованием генерала Пепеляева, численностью 700 человек [145] На самом деле, на двух пароходах уместилось только 533 бойца. Остальные добровольцы отплыли в конце октября под командованием генерала Вишневского, загрузив дополнительный провиант и оружие. Вообще-то добровольцев было так много, что вербовку пришлось после набора 700 штыков прекратить. Многие из них уже осели и неплохо устроились в Харбине, но, услышав боевой клич своего любимого командира, оставили с трудом налаженную на чужбине жизнь и семьи на произвол судьбы и записывались в отряд целыми группами. Так сильна была вера в свою правоту и желание спасти Отечество. , на канонерке «Батарея» и пассажирском пароходе «Защитник», вышла из Владивостока в Аян». Это известие чрезвычайно воодушевило охотчан. В составе этой экспедиции был в звании поручика и я, Орлов Виктор Михайлович, автор этих строк.

Перед выходом в море отслужили молебен, после чего выступил с короткой речью сам генерал. Он сказал, что дружина идет бороться за народ, вместе с народом, за власть, которую пожелает сам народ, и, что самое главное — по просьбе прибывших во Владивосток полномочных представителей населения Якутии. Говорил просто, горячо и без всякой внутренней фальши, на что очень чуток русский человек. Свое выступление закончил словами:

«Братья, верю, что любовь к Родине, горячее желание послужить ей воодушевит и сплотит нас. Бог в помощь мне и вам!»

Уверенность генерала в праведности похода вливалась в наши сердца решимостью биться за спасение России насмерть.

Пепеляев планировал, освободив от большевиков Сибирь, укрепиться на ее западных границах и сформировать мощную добровольческую армию. Под ее защитой провести выборы Земского собора и договориться с Советской Россией об автономии Сибирского Крестьянского царства, не зависящего от большевистской метрополии. Достаток старожилого населения Сибири был для него основным аргументом разумности подобного политического устройства. Пепеляев верил, что в Крестьянском царстве установится справедливая жизнь для всего народа и сохранится национальная самобытность россиян.