Микаел Шатирян - Генерал, рожденный революцией [Повесть об Александре Мясникове (Мясникяне)]

Растерянность штаба еще больше усилилась, когда Чернов, после поспешного и бесславного закрытия «крестьянского» съезда, с трясущимися губами, забыв всю свою лощеную интеллигентность, бросил им в лицо: «Да вы тут, вижу, всё прос...ли, голубчики! Не удивлюсь, если этот Мясников завтра поставит всех вас к стенке, но разделить с вами эту судьбу я не намерен». И, быстро уложив чемодан, отбыл из Минска.

Разъехались, вернее, разбежались и делегаты эсеровского съезда. А депутаты Минского Совета от меньшевиков, эсеров и бундовцев, пытавшиеся поколебать решимость Совета своим демонстративным уходом с экстренного заседания, на самом деле обнаружили лишь свою малочисленность и бессилие.

Разумеется, Балуев немедленно связался со ставкой, где в отсутствие главковерха Керенского старшим по должности оставался начальник штаба генерал Духонин, Доложив ему о происходящих в Минске событиях, Балуев попросил указаний.

Но увы, из ставки никаких четких и ясных распоряжений не поступило. Духонин в весьма неопределенных выражениях напоминал, что не следует терять присутствия духа, надо оставаться начеку, следить за развитием событий как в Минске, так и в подчиненных армиях и тому подобное... Балуев был достаточно опытным военачальником, чтобы понять: эти туманные и ни к чему не обязывающие фразы призваны скрыть полнейшую растерянность ставки перед лицом событий.

И тогда в штабе совсем скисли. Да, видимо, все пропало, ни в Могилеве, ни в каком-либо другом месте нет силы, которая могла бы противопоставить себя большевикам, их власти, возглавить борьбу с ней. Все рухнуло как карточный домик, в то время как большевики действуют по четкому плану, подобно хорошо налаженному механизму.

И как раз в это время раздался телефонный звонок оттуда...

Прошла целая минута, прежде чем в телефонной трубке послышался голос:

— У аппарата генерал от инфантерии Балуев...

— С вами говорит председатель Минского Совета рабочих и солдатских депутатов Ландер, господин генерал. Вы, несомненно, знаете о происшедшей в Петрограде революции, в результате которой Временное правительство Керенского свергнуто и объявлена Советская власть?

Генерал медлил с ответом, и Ландер, оглянувшись на сидящих рядом за столом Мясникова, Щукина, Полукарова и Алибегова, подмигнул им, словно говоря: «Никак не разродится!»

Но вот раздался глухой голос:

— Да, мне это известно.

— Вам должно быть известно также, что в связи с переменой власти в столице Минский Совет, в свою очередь, взял полноту власти в свои руки, — продолжал чеканить фразы Ландер. — Об этом в городе уже с полудня расклеены листовки с приказом № 1 Минского Совета.

На том конце провода Балуев наконец понял, для чего ему сообщают об этих событиях. Большевики хотят дать понять, что штаб фронта и сам он, Балуев, не имеют никакого отношения к перемене политической власти. Просто решили его тоже поставить в известность о том, что в мире произошли кое-какие изменения. Балуев засопел от бессильной ярости и проговорил в трубку:

— К сожалению, никто не счел нужным предварительно согласовать эти акции со штабом фронта, поэтому мы...

Но Ландер, не дав ему договорить, сухо произнес:

— Такие акции предварительно ни с кем не согласовываются, господин генерал. Сейчас к вам прибудут представители Совета товарищи Щукин и Полукаров и официально представят наш приказ № 1. Они же уполномочены сообщить вам о характере дальнейших взаимоотношений Совета и штаба фронта. До свидания.

Не дожидаясь ответа, Ландер положил трубку и посмотрел на товарищей.

— Ну, что он? — спросил Мясников.

— Оказывается, весьма обижен, что мы установили Советскую власть, не получив его предварительного согласия на это, — усмехнулся Ландер. — Но, думаю, протестовал только для виду, сознавая, что это бесполезно.

— Хорошо, если он действительно это осознал, — серьезно кивнул Мясников. — Значит, умный человек. А теперь, Степан Ефимович, — обернулся он к Щукину, — о наших к ним требованиях. Напоминаю еще раз: штаб фронта полностью признает Советскую власть в Питере и в Минске — это раз. Затем, командующий отдает приказ штабам армий, корпусов и дивизий о том же. Далее, комиссар Временного правительства отстраняется и вместо него вступаешь ты, комиссар Минского Совета. И наконец, никаких передвижений войск без разрешения и ведома комиссара штаба и Минского Совета! Запомнил?

— На всю жизнь! — пошутил Щукин.

— Тебе кроме Полукарова надо бы дать еще помощников, да неоткуда их взять, — продолжал Мясников. — Поэтому подберите там помощь из приличных людей.

— Если такие там имеются... — с сомнением произнес Полукаров.

Этот прапорщик в политических знаниях уступал Щукину, но в военном деле был куда опытнее, поэтому в штабе мог быть весьма полезен новому комиссару.

— Не может быть, чтобы не были, — почти сердито произнес Мясников. — Остерегайтесь огульного недоверия к офицерам. Я уверен, что в штабе не одни лишь враги, а есть и сочувствующие нам, но они до сих пор вынужденно молчали. Теперь же нам нужно найти их и привлечь к работе для народа, для России.

— Это правда, — задумчиво сказал Щукин. — Ведь у нас же есть пример Каменщикова, Рогозинского и других, вступивших в нашу партию. Есть и пример командира Восемнадцатого Карсского полка, который в большевистскую партию не вступал, но остался с солдатами. Я думаю, что теперь таких людей даже не нужно будет искать, они сами заявятся. — И он повернулся к Полукарову: — Что ж, пошли принимать штаб.

В Совет и областной комитет продолжали поступать сведения от представителей, направленных в различные учреждения: везде «смена караула», как окрестили комитетчики эту операцию по смещению старых руководителей и назначению на их место новых, проходила без инцидентов.

Мясников, слушая эти сообщения, удовлетворенно покашливал, но мысли его были там, в штабе. Почему они не сопротивляются, имея подавляющее превосходство в силах? В особенности такой фанатик и упрямец, как Жданов... По логике, он даже при обратном соотношении сил должен бы драться до конца. И если это произойдет, как же быть нам? Фронт еще не поднялся, корпусные и армейские съезды начнутся только дня через два. Да, придется туго, ой как туго...

И тут позвонил Щукин. Оттуда, из штаба фронта.

— Все в порядке, — спокойно сообщил он. — Главком пропял все наши условия.

— Не понял... — Но Мясников тут же спохватился: — Погоди, ты там один у аппарата? Можешь рассказать поподробней?

— Сейчас к вам придет Полукаров и все расскажет. — Это означало, что рядом со Щукиным были люди, при которых он не хотел высказываться.

— Давай его скорей! — нетерпеливо сказал Мясников. — А сам добейся, чтобы немедленно был дан приказ о подчинении 2-й Кавказской дивизии Совету.