Микаел Шатирян - Генерал, рожденный революцией [Повесть об Александре Мясникове (Мясникяне)]

Через некоторое время из штаба фронта позвонил адъютант главкома и сообщил, что из Второй армии пришла депеша в ответ на запрос, сделанный Ждановым после возвращения Колотухина и Злобина из Негорелого.

— Пришлите немедленно депешу ко мне домой! — с тревогой в голосе приказал Жданов.

Положив трубку, он минуту смотрел в одну точку, раздумывая над этим сообщением, затем сам позвонил на квартиру к Колотухину.

— Вы знаете, что этот тип с бронепоезда не врал нам? Они действительно направили сюда кроме бронепоезда еще два пехотных полка и отряд бронеавтомобилей... Что будем делать?

— Все зависит от того, знают ли Мясников и другие об этом, — ответил Колотухин. — И если знают, то намерены ли ждать, пока эти силы подойдут, или начнут действовать раньше?

Жданов молчал, двигая желваками. А Колотухин продолжал развивать свою мысль:

— Вся наша беда в том, что мы об их планах ничего не знаем, а о каждом нашем шаге они узнают тотчас же... Впрочем, быть может, нам удастся заставить проговориться этих, Алибегова и Перно?

— Гм... Едва ли, — промычал Жданов.

— Ну каким-нибудь образом спровоцировать, чтобы они раскрыли свои карты. В конце концов, это ведь единственные большевики, с которыми мы общаемся, стало быть, кроме них, мы ни у кого больше не узнаем ничего...

— Да, это правда, — согласился Жданов. — Давайте скорей собирайте экстренное заседание. Я сейчас же приду туда...

* * *

— По достоверным сведениям, имеющимся у нас, так называемый военно-революционный комитет, который должен был прекратить свое существование еще третьего дня, не только не распущен, но и разослал в армии фронта своих представителей, — спокойным, почти торжественным тоном говорил Колотухин. — И я хотел бы задать вопрос уважаемым коллегам, представителям Минского Совета: не будут ли они добры сообщить Комитету спасения революции цель поездки этих лиц в армию?

Срочный созыв «комитета спасения» в целом обрадовал Алибегова и Перно, так как только там они могли каким-либо образом выяснить, знают ли эсеро-меньшевики о приближении помощи Минскому Совету и что намерены предпринять. Но теперь этот неожиданно вежливый тон, это церемонное «уважаемые коллеги» озадачили большевистских представителей. Что бы это значило? Тут что-то не то.

— Насчет того, что военно-революционный комитет якобы должен был прекратить свое существование, — начал Алибегов, — здесь, уважаемый коллега, представитель партии меньшевиков несколько путает... Такое предложение было сделано, но Минский Совет не согласился с ним, поэтому вопрос так и остался открытым. Что же касается отправки каких-то представителей в армии, то мы просим уважаемого коллегу Колотухина уточнить, кого именно он имеет в виду. Нам об этом ничего не известно.

Колотухин понимал, что, подражая его тону и манере выражаться, Алибегов, в сущности, высмеивал его, но, сдерживая раздражение, сказал все еще спокойно:

— Речь идет о Щукине, Фомине, Соловьеве и других членах этого военно-революционного комитета.

Поскольку Соловьев уже вернулся в Минск, то Алибе-гову представлялась возможность сразу перейти в контрнаступление:

— Вот и снова выясняется, что вы находитесь в полном заблуждении, коллега. Не далее как час назад я видел собственными глазами Георгия Соловьева и, если это понадобится, могу через полчаса представить его лично вам...

— Да и Щукина я встречал еще вчера где-то здесь, — не моргнув глазом, объявил Перно.

— И тоже сумеете представить его через полчаса нам? — насмешливо спросил Колотухин.

— Ну, может быть, не так скоро, — пожал плечами Перно. — Бедный Щукин, после того как его отстранили от поста комиссара фронта, ходит без дела, и кто знает, у какого своего знакомого в городе он сейчас коротает время...

— В общем, как видите, ваши сведения являются не такими уж «достоверными», — заключил Алибегов.

Это было уж слишком. Жданов, не выдержав, гневно крикнул:

— Ложь! Хватит валять дурака! Откуда же появились телеграммы с фронта о поддержке Минского Совета?

Алибегов сразу вскочил на ноги.

— Телеграммы?.. Ах, значит, есть такие телеграммы? Тогда почему же они не доставляются адресату? И вообще, почему Минский Совет лишен связи не только с фронтом, но и в самом городе?

— Ишь чего захотели! — уже загрохотал Жданов. — Дать вам связь, чтобы еще легче было осуществить ваши гнусные планы? Ведь признайтесь, вы послали на фронт Щукина, Фомина, Могилевского, Соловьева, чтобы вызвать войска и совершить в Минске контрреволюционный переворот!

— Опять начинаются голословные обвинения, — поморщился Перно. — Да научитесь ли вы наконец говорить с доказательствами в руках или нет?

— Доказательства? Будто вы не знаете, что бронепоезд Второй армии находится на подступах к Минску... Не знаете, что сюда идут Двенадцатый Туркестанский и Шестидесятый Сибирский полки, отряд бронеавтомобилей... — Жданов повернулся к остальным членам «комитета»: — Я официально заявляю вам, что эти факты свидетельствуют о намерении большевистского военно-революционного комитета свергнуть наш Комитет спасения революции и арестовать штаб! Арестовать всех нас, здесь сидящих! Поэтому если вы не перестанете колебаться и вести трусливую политику потакания этим... — он указал коротким, словно обрубленным, пальцем на Алибегова и Перно, — этим пройдохам, обманывающим вас на каждом шагу, то вы погубите все дело спасения революции... Нужно упредить их! Разделаться с военревкомом! Арестовать Мясникова и его банду!..

И как раз в это время раздался звонок телефона. Колотухин взял трубку, послушал, потом передал Жданову со словами:

— Вас просят, из дому.

Присутствующие притихли, а Жданов, послушав, вдруг взбешенно закричал:

— Что?! Грузовик с солдатами?! Не открывай дверь ни за что! Я сейчас позвоню в штаб и попрошу прислать помощь!

Он бросил трубку и дико оглядел присутствующих:

— К моему дому подъехал грузовик с солдатами! Жена говорит, что это солдаты большевиков, они приехали арестовать меня и мою семью! Докатились...

Он снова бешено закрутил ручку телефона и, вызвав штаб фронта, приказал дежурному отправить взвод конников-текинцев для защиты его семьи, добавив, что он сам тоже скоро прибудет туда.

Доложив трубку, он обернулся к Алибегову и бросил свирепо:

— Ну, все!.. Теперь уже конец!.. Конец!

И выбежал.

После короткой паузы Штерн в свою очередь обратился к Алибегову:

— Ну, товарищи... если окажется, что вы действительно начали прибегать к таким мерам, то я сам первый буду голосовать за то, чтобы против вашего Совета начали военные действия...

И в это время вновь зазвонил телефон. Колотухин схватил трубку, послушал и сказал кому-то: