Микаел Шатирян - Генерал, рожденный революцией [Повесть об Александре Мясникове (Мясникяне)]

— Правильно решили, — согласился Захаркин и прибавил; — Ладно, я сейчас поеду вперед и сообщу нашим, что вы на подходе. А вы давайте поторапливайтесь, чтобы еще засветло попасть в город.

Через час Захаркин добрался до окраин Минска, где сошел с автомобиля, чтобы не привлечь к себе внимания казачьих патрулей, если таковые встретятся, и дальше пошел пешком. Еще через час он уже был в здании Минского Совета.

Сообщение Захаркина о приближении к Минску бронеавтомобилей с батальоном пехоты еще более ободрило военревкомовцев. Хотя этого было очень мало — всего один батальон и несколько автомобилей, — но важно было то, что фронт уже идет на помощь Минскому Совету и военревкому. И это должно было оказать огромное моральное воздействие на обе стороны, противостоящие друг другу в Минске.

Но когда Захаркин рассказал о вчерашнем сражении на участке Гренадерского корпуса, о корпусном съезде и показал привезенную с собой резолюцию съезда, то даже всегда сдержанный Мясников вскочил с места и, обняв гренадера, с ликованием воскликнул:

— Ну молодцы гренадеры! Вот это помощь!.. Это больше, чем если бы сюда пришла целая дивизия! Это должно свалить их, убить наповал! — Он повернулся к Кнорину: - Давай веди товарища Захаркина туда, в этот паршивый «Ноев ковчег». — И опять обратился к Захаркину: — Прочтете им эту резолюцию сами. Прочтете медленно, как говорится с чувством, с толком, с расстановкой. И сразу повернетесь и уйдете, никаких там обсуждений и разговоров. Поняли?

...Через полчаса Захаркин уже стоял перед онемевшими членами «комитета спасения революции», словно массивное изваяние, и, время от времени сурово поглядывая на них, громко читал текст резолюции съезда Гренадерского корпуса:

— «Обсудив выступление Исполнительного комитета Западного фронта против Военно-революционного комитета и власти Советов, съезд постановил:

1) считать выступления армейского и Фронтового комитетов изменой революции;

2) считать армейский и Фронтовой комитеты утратившими свои полномочия, не прислушиваться к их голосу и не подчиняться их постановлениям;

3) требуем немедленного созыва армейского и фронтового съездов; это требование мы, гренадеры, готовы поддерживать всеми мерами;

4) через своего представителя потребовать от «комитета спасения революции» (Захаркин сделал паузу, грозно окинув взглядом членов «комитета») признания совершившейся революции и подчинения новому правительству. В случае отказа (Захаркин повысил голос) съезд требует насильственного разгона «комитета спасения революции»; для осуществления этого требования корпус примет все меры, выполнение которых съезд поручает вновь избранному Исполнительному комитету корпуса».

Закончив чтение, Захаркин сложил документ, передал его — как бы на хранение — Алибегову, а сам повернулся к Штерну.

— Слышали? — спросил он. — Так вот, советую вам закрыть эту вашу лавочку и разойтись по домам. Наши гренадеры после вчерашнего сражения с немцами малость осерчали, и сохрани вас бог, ежели вы заставите их прийти сюда и навести порядок! Я ухожу.

И, сопровождаемый молчаливым Кнориным, вышел.

После маневров, произведенных на глазах у фанипольского начальства и многочисленных ротозеев, все три поезда выстроились наконец в затылок друг другу: впереди санитарный, а затем сцепленные вместе вспомогательный и бронепоезд. Дав протяжный свисток, они двинулись в сторону Минска.

Выходной семафор был открыт, и поезда, казалось, должны были набирать скорость. Однако идущий впереди санитарный поезд неожиданно остановился у стрелки последнего перед семафором запасного пути. Из его паровозной будки соскочили Марьин и Макаревич и подбежали к стрелочнику.

— А ну покажь, как у тебя стоит стрелка? — потребовал Макаревич.

Стрелочник был намного старше Макаревича и даже обиделся, что этот молодой «стрекач» с Минской станции вдруг решил проверять его.

— Но, но... Ехай себе и ехай, — сказал он строго. — Не молокосос, как ты, службу знаем и несем справно.

— А вот и не справно! — оскалил зубы Макаревич. — Санитарный-то надо на запасный!

— Как на запасный? — поразился стрелочник. — Велено было выпустить его на Минск!

— Значит, неправильно было велено! Надо на запасный.

И сам, схватив ручку стрелки, перекинул ее на другую сторону. Старый стрелочник, увидев такое самоуправство, совсем взбеленился:

— Да что ты тут у меня вытворяешь со стрелкой-то, паршивец! — закричал он тоненьким голоском и даже топнул ногой. — Да я сейчас тебя за это!..

Но тут стоявший рядом огромный Марьин обнял его за плечи ручищей, прижал к себе и сказал ласково:

— Не шебурши, дед, мы только на минутку встанем на запасный, пропустим вперед бронепоезд и тогда пойдем вслед за ними.

Дед задрал редкую бороденку, снизу взглянул на гренадера и все еще запальчиво спросил:

— А ты хто тут будешь?

— Я начальник санитарного поезда, дед, — спокойно ответил Марьин.

— Начальник! — презрительно хмыкнул стрелочник. Но потом, видимо вспомнив, в какое время он живет и что происходит вокруг, вырвался из объятия гренадера и буркнул: — А ну вас! Развели кругом беспорядок, не поймешь что... — Но к стрелке уже не подходил, исподлобья следя за тем, как по сигналу Макаревича санитарный поезд медленно направляется на запасный путь. И вдруг, словно о чем-то догадавшись, с интересом посмотрел на Марьина: — А почто вы это так, а?

Тот терпеливо объяснил.

— А вдруг оттуда, — Марьин кивнул в сторону Минска, — кто пойдет навстречу и начнет палить по бронепоезду? А санитарный между ними... На что это раненым? Пусть те идут впереди, а мы пойдем в отдельности. А?

Старик подумал и согласился:

— Это правильно. Слыхал я, этот бронепоезд там не ахти как желают видеть... — И снова, уже испытующе, посмотрел на Марьина: — А как наши-то? Должен я сказать им, что вы тут переставились местами? Может, не надо говорить?

— Да что ты, дед, они же все сами видят, ведь хвост бронепоезда еще у самой платформы торчит, — засмеялся Марьин. И продолжал серьезно: — Наоборот, дед, как только поезд отойдет, беги туда и скажи, что тут и как произошло.

— Значит, так надо, а? — переспросил дед. — Ну тогда пойду и наговорю о вас: такие-сякие, охальники, безобразничали со стрелкой,

— Во, правильно, дед, — одобрил Марьин.

Тем временем санитарный уже стал на запасный, и Макаревич быстро перевел стрелку обратно и дал сигнал вспомогательному двинуться вперед. Тот, таща за собой бронепоезд, медленно пошел к семафору. Когда паровоз поравнялся со стрелкой, Макаревич вспрыгнул на ступеньки, помахал рукой стрелочнику и Марьину. Вспомогательный набрал скорость и вышел на магистраль.