Микаел Шатирян - Генерал, рожденный революцией [Повесть об Александре Мясникове (Мясникяне)]

— Не... По другой! — успокоил их Макаревич.

Все кинулись к левому выходу и увидели быстро мчащийся навстречу паровоз.

Он поравнялся с их поездом, дал гудок и промчался дальше. К паровозу был прицеплен единственный классный вагон.

В будке опять все переглянулись.

— Туда? — теперь спросил уже Кузьменков.

— Думаю, что так... Что-то творится непонятное... — ответил Четырбок.

— Впереди Минск! — произнес Васин.

— Сбавь ход, — приказал ему Четырбок. — У семафора Макаревич и Кузьменков спрыгнут вниз и пойдут впереди паровоза, проверяя стрелки. Станем опять на третьем пути шестого парка. И как только отцепим бронепоезд, вспомогательный сразу же пойдет обратно к переезду... — Он придвинулся к Васину, процедил сквозь зубы: — Ты понял, кто это там работал у переезда? И знаешь, что мы с ними сделаем, ежели с санитарным произойдет крушение?..

Васин посмотрел на него и искренне сказал:

— Ну, тогда я первый их к стенке поставлю!

Застрелить путевого сторожа Колотухину и Завадскому не привелось. Ибо, когда они прибежали к сторожке у переезда, там никого не оказалось. Тогда, не мешкая, они сели в автомобиль и погнали.

...Путевой сторож возвращался с очередного осмотра дороги, когда к переезду подъехал и остановился легковой автомобиль.

Зная, что на таких автомобилях ездит только большое начальство, сторож хотел было броситься туда, но тут ж в нем взяла верх исконная настороженность и недоверие начальству, и он остановился. Ведь черт их знает, этих бар, к чему они тут могут придраться, а ежели пьяные, так еще и обругают, ударят...

Услышав, что его зовут, он укрылся за ствол дерева неподалеку от пути в надежде, что те, не дозвавшись его, поедут дальше. Но из машины вышли двое и, быстро вытащив какой-то мешок и лопату, торопливо пошли по шпалам в сторону Фаниполя. Сторож было тронулся за ними, но снова в нем заговорило смутное предчувствие какой-то беды... Некая уверенность, что здесь происходит что-то неладное и ему лучше держаться в сторонке... Кто знает, может, они убили человека и несут его хоронить?..

Осторожно, прячась за деревья и кусты, он издали проследовал за этими двумя, пока они не остановились и не начали возиться возле рельсов. И тогда он понял, что они затеяли...

Господи, да они же хотят взорвать путь!

Он решил было броситься вперед, чтобы помешать им, но его снова окатил страх. Они были моложе его и, несомненно, вооружены, а ведь пристрелить какого-то старика таким ничего не стоит.

И он, спрятавшись в кустах по другую сторону насыпи, с замиранием сердца ждал... Ждал, пока те, закончив возиться, не кинулись прочь от пути. Потом послышалось пыхтение приближающегося поезда. И тогда сторож беззвучно заплакал — от того, что сейчас произойдет на его глазах нечто страшное, а он бессилен чем-нибудь помешать этому...

Но паровоз пропыхтел около него и прошел дальше, и тогда сторож посмотрел на низкие платформы, которые, стуча колесами, плыли мимо него. Он поразился, узнав вспомогательный поезд, который днем прошел из Минска в Фаниполь. Господи, зачем нужно этим людям взрывать вспомогательный поезд, груженный рельсами и шпалами? Но пока он думал об этом, впереди показался безобразный силуэт приближающегося вагона. «Что это?.. Ах, да это же бронепоезд! — догадался сторож. — Вот что хотят взорвать они!»

И пока он рассуждал об этом, произошло чудо... Бронепоезд миновал то место, где недавно возились те двое, а взрыва не было... Что же они тогда делали там? Всматриваясь в темноту, сторож увидел, как один из них встал на ноги... Потом на секунду замерцал отблеск зажженной спички, словно кто-то закурил папиросу, и второй тоже встал. Они минуту стояли так, о чем-то громко разговаривая. Потом вдруг кинулись бежать в сторону и сразу пропали в темноте.

Путевой сторож все еще продолжал оставаться в своем укрытии. Ушли? Ну да, ушли. Убежали, не взорвав бронепоезда, не повредив пути. Слава богу! Но что же тогда они делали там, на полотне, и зачем прятались?

Он отцепил от пояса фонарик и, открыв дверцу, зажег свечку, снова аккуратно закрыл дверцу и только хотел встать на ноги, как вдруг там, на полотне, из земли взметнулась вверх огромная рыже-красная роза и потом раздался оглушительный грохот... Взрывная волна промчалась над его головой, обдав жаром, и сторож снова упал на сырую землю. «Боже милостивый, убили...»

Так он лежал некоторое время, пока до его сознания не дошло, что он все-таки жив, — вот ведь думает и может пошевелить руками. Тогда он встал и, пошарив рукой вокруг, нашел погасший фонарь. Дрожащей рукой он снова зажег в нем свечку и, подняв фонарик над головой, посмотрел в ту сторону, где произошел взрыв.

Там, прямо посреди полотна, чернела огромная яма, по обе стороны которой слабо поблескивали четыре нитки рельсов. Они все-таки взорвали путь!

И едва он успел подумать об этом, как вдали послышалось пыхтение паровоза. Оттуда, как раз из Фаниполя! Господи! Остановить его! Остановить, пока не поздно!

Он тяжело, задыхаясь, побежал к полотну, обошел яму с искореженными рельсами на краях и, выйдя на насыпь, побежал, размахивая фонарем, навстречу поезду...

* * *

— Вот какой вы есть, товарищ Пролыгин, — с интересом разглядывая сидящего перед собой человека, проговорил Мясников.

Пролыгин как-то неловко поерзал на месте, оглянулся на сидящего рядом Соловьева. Час тому назад они прибыли на станцию Минск, где их встретили красногвардейцы с Кривошеиным во главе. Поставив бронепоезд на третий путь шестого парка и сразу же отправив вспомогательный на 712-ю версту для помощи санитарному, Пролыгин и Соловьев направились в город и несколько минут тому назад доложили Мясникову о прибытии бронепоезда в распоряжение Минского военревкома.

— Ну так как же, — нетерпеливо обратился Пролыгин к Мясникову, — будем сейчас же начинать бой?

— Какой бой, дружище? — удивленно спросил тот. — Зачем?

— Как зачем? — растерялся Пролыгин. — Для чего же тогда мы пришли сюда? Надо же взять Минск и разогнать эту шушеру!

Мясников посмотрел на него, улыбнулся.

— Да все уже, все, — сказал он мягко. — Минск наш, наш с той минуты, когда вы с бронепоездом вошли сюда... Ведь они, «шушера», как вы сказали, еще до этого, имея численное превосходство, не смели напасть на нас, — что же они смогут сделать теперь, когда вы, несмотря на все трудности, довели бронепоезд сюда и когда с другой стороны в город вошли бронеавтомобили и батальон пехоты?

— Всего батальон?

— Неважно, что всего один батальон, всего несколько бронеавтомобилей и всего один бронепоезд, — снова улыбнувшись, терпеливо объяснил Мясников. — Важно, что это прислал сюда фронт, а этой «шушере» оттуда никакой помощи не будет. Об этом им сегодня заявил представитель Гренадерского корпуса и тем самым положил «комитет спасения» в гроб и заколотил крышку... А ведь это был их главный политический орган, организатор сопротивления революции в Минске, на Западном фронте и во всей Белоруссии... И они знают, что сегодня... — Мясников энергично повторил, — да, уже сегодня начался съезд Второй армии и она теперь наша. А завтра-послезавтра то же самое произойдет с Третьей и Десятой армиями... Но самое главное — то, что в Питере наши победили! Керенский бежал, войска Краснова рассеяны, а сам Краснов сдался нашим и отпущен под честное слово, что больше не будет бороться против Советской власти.