Кристина Макморрис - Проданы в понедельник [litres]

Пока он шел по шахматному плиточному полу, водила следовал за ним по пятам, практически дыша в затылок. Их шаги эхом разносились под высоким потолком. Перевернутые стулья подрагивали на столах, на которых на этот раз не было ни льняных скатертей, ни горящих свечей, ни изысканных предметов сервировки.

И людей в зале не было. Никаких свидетелей!

Сколько раз с этих самых полов смывали кровь?

У Эллиса начали подгибаться колени. «Не многим хуже, чем тревога из-за неопределенности», – подумал он. А потом резко крутанулся и остановился:

– Послушай, если ты собираешься меня убрать, то давай, не тяни с этим. Или объясни мне, за каким чертом мы сюда приехали.

В ответ водила молча уставился на Эллиса. В его глазах не промелькнуло никаких эмоций, когда он потянулся за своей пушкой. Но уже в следующий миг водила опустил руку – явно вопреки искушению – и жестом указал налево.

Эллис перевел дух. И повернулся к крайней кабинке. Там, частично заслоненный белой разделительной шторкой, сидел в одиночестве человек. Эллис догадался бы, кто он, даже не видя этой морды в газете.

С волнением Эллис сделал несколько последних шагов к столику. Макс Тревино выглядел вживую не менее грозно. Шея у него была такой же плотной, как рельефные плечи под дорогим, пошитым на заказ костюмом. Гладкие черные волосы уже тронула седина. Темные глаза смотрели пронзительно, а подбородок прикрывала бородка, как у типичного сицилийца.

Надкусив сигару, Тревино проговорил:

– Присядь-ка, парень.

Водила без слов отошел в сторону, освободив им пространство, но ненамного. Он застыл на страже в столиках пяти от них.

Эллис заставил себя зайти в кабинку.

– Вот мы и встретились, сказал Макс. – Я знаком с твоей работой с некоторых пор. Тебе это известно.

Да, для Эллиса это не стало открытием.

– Я… польщен, сэр.

– А зря.

В голове Эллиса завихрились возможные ответы: извинения, объяснения, остроты.

Он выбрал молчание.

Макс зажег свою сигару золотой зажигалкой и выдохнул землистый дым.

– Несколько твоих статей доставило немало проблем моим коммерческим предприятиям. Как всякий бизнесмен, я люблю, когда все работает четко. Как хорошо смазанный механизм. Ты меня понимаешь?

Эллис прокрутил в памяти информацию, которой его снабжали ирландские гангстеры. Он тогда написал несколько статей. И в них вскрывались преступления политиков, чьи карманы частенько набивались другими конкурировавшими бандами. Похоже, кое-что поступало в них от Макса.

– Черт, знаешь, что я думаю? Наверняка, знаешь… – продолжил Макс. – После стольких лет работы на заводе отец должен был тебя всему этому научить.

Осведомленность Макса потрясла Эллиса. Но стоило ему только осознать угрозу, как усилился внутренний трепет, спровоцированный не только страхом, но и гневом. И ему потребовались все силы, чтобы спросить ровным тоном:

– Что вы хотите, мистер Тревино?

– Как чего? Поговорить. – Легкомыслие его ответа была почти убедительным.

– О чем?

– О семье. О том, как важно ее защищать. И мне кажется, мы сходимся в этом во взглядах. – Пыхнув несколько раз сигарой, Макс откинулся на спинку кресла. – Видишь ли, до меня дошли слухи, что ты с еще одной журналисткой – своей подружкой – сильно интересуетесь делами моей сестрицы.

В этот миг Эллис вспомнил слова Альфреда. О родственниках в Нью-Йорке, давно ожидавших их переезда с востока.

– Вы – брат Сильвии, – осознал он.

Макс приподнял густую черную бровь:

– Я не терплю людей, злоупотребляющих моим временем. Так что не строй из себя дурака, парень.

Это было справедливое предположение. Любой нормальный репортер уже давно бы об этом узнал. Эллис просто был слишком занят Диллардами, Сэмюэлом и «суточным отпуском» в камере.

– И не перебивай меня! – рыкнул Макс.

– Я постараюсь больше этого не делать.

Макс уставил на него свой пронзительный взгляд. Явно оценивая уровень сарказма. Эллис не решился вздрогнуть.

– Как я говорил, – безапелляционно подытожил Макс, – если вы успели накопать что-нибудь интересное, нам стоило бы это обсудить. Не для печати, естественно.

Мало что в жизни Макса подлежало огласке. Эллис в том не сомневался.

Он осторожно кивнул. Любой намек на нечестную игру мог оказаться губительным. И не только для него и его родителей. Но и для Лили. В напоминание об этом ему довольно было только взглянуть на водилу, которого явно чесались руки реализовать одну из своих мрачных забав, вменявшихся ему в обязанности.

– Мистер Тревино, мои намерения в отношении вашей семьи исключительно личного свойства.

Макс поскреб свою кирпичную челюсть – тревожное движение.

Но продолжил слушать.

Памятуя о лимитированном времени собеседника и его системе ценностей, Эллис поспешил собраться с мыслями.

– Я только сделаю небольшое отступление, – предупредил он. И начал с рассказа о незапланированной продаже детей, разделившей семью (не упоминая ни дат, ни имен, ни других деталей, способных увести от сути дела). А потом перешел прямо к своим тревогам за детей.

– И за вашу сестру тоже, – быстро добавил Эллис.

Пальцы Макса замерли. Но понять, хмурился ли он или размышлял, было трудно. И его следующий вопрос не пролил на это свет:

– Что именно, по вашему разумению, вы о ней знаете?

Эллис знал наверняка одно: он ступил на зыбкую почву. Один неверный шаг – и он окажется на дне могилы.

В то же время инстинкт (а, может, глупая надежда?) говорил ему, что Макса также беспокоила сестра. И именно тревога за нее, а не какая-то «статейка», явилась истинной причиной их встречи.

– Сэр, я, конечно, не эксперт в этом вопросе, но я могу вам сказать, что я понял.

Единичный кивок велел ему продолжать.

И Эллис, даже сознавая все риски оказаться совершенно неправым, отважился на откровенность.

Пока Макс попыхивал своей сигарой, Эллис описал те тревожные симптомы, что он видел и слышал – признаки ухода от действительности. А в конце не удержался и подчеркнул, что присутствие Руби с течением времени только ухудшало ситуацию.

Макс сидел молча и недвижно. Судя по всему – в размышлении. Эллису стоило больших усилий, чтобы удержаться и не выболтать добровольно еще больше информации и аргументов. Несмотря на отчаянное желание спасти не только себя.

Наконец Макс отреагировал:

– Человек должен делать, как лучше, для своей семьи, всегда.

Двусмысленность высказывания поставила Эллиса на место. В груди снова зашевелился страх: к чему он клонит?

– Значит, сделаем так. – Опустив сигару, Макс вонзил свой взгляд в глаза Эллиса. – Дадим Сильвии день, чтобы собрать вещи девочки и попрощаться с ней. А утром ты приедешь ко мне в ее дом. Ровно в восемь. Заберешь девочку и отвезешь ее сразу же к матери. Уяснил?