Инга Самойлова - На службе Отечеству, или Пешки в чужой игре-2 [СИ]

— Скажи, пусть принесут горячую воду, чистую простынь, полотенца, ножницы, йод, спирт или водку… — Лиза застонала.

Алексей сглотнул, сжал кулаки, затем стащил с жены обувь и чулки. Потом скинул пиджак и выглянул в коридор. По всей видимости, проводник поднял целый переполох: в коридор из своих купе выглядывали пассажиры.

— Если среди вас есть доктор или кто-то, кто принимал роды, прошу оказать помощь, — громко произнес Глебов. — Остальных я попрошу не мешать и вернуться в свои купе. Пожалуйста.

По тому, как быстро опустел коридор, стало ясно, что помощи ждать не следует.

Через минуту вернулся запыхавшийся проводник и сообщил, что докторов среди пассажиров поезда нет. Алексей провел рукой по лицу, глубоко вздохнул, затем сказал проводнику, что необходимо принести. Подумав, попросил и нашатырь. Проводник кивнув, сразу исчез из виду.

Алексей вернулся к жене. Она вела себя стоически.

— Не переживай. Я присутствовала на родах. — Она вновь громко застонала.

Алексей молча ждал, но потому, как сжались его челюсти и выступили капельки пота на висках, можно было понять, что он чрезмерно напряжен.

— Что я должен делать? — спросил он, садясь рядом.

— Помоги раздеться.

— Это завсегда, пожалуйста, — попытался пошутить он, однако Лизе было не до шуток.

— Что дальше? — выполнив ее просьбу, спросил он.

— Схватки, они стали чаще. Потом начнутся потуги. Ты должен будешь помочь мне лечь на спину. Когда появится головка. Надеюсь, это будет головка, придержи головку ребенка. Если будет необходимо, уберешь с шейки пуповину. Освободишь ротик и носик от слизи. — Лиза вновь застонала.

В купе постучались. Глебов приоткрыл дверь и, увидев проводника, принесшего все необходимое, вышел в коридор и закрыл дверь.

Первым делом Алексей выудил бутылку нашатыря, вскрыл, сунул под нос проводнику, затем нюхнул сам, забрал поднос из его рук.

— Вода где?

— Сейчас будет. — Проводник исчез также быстро, как и появился.

Алексей вернулся в купе, поставил поднос на стол, развернул плед и закрепил его на верхней полке, сделав ширму для жены. Затем подстелил под Лизу простынь.

Явился проводник, принес воду.

— Когда станция? — спросил Алексей, оглядываясь на стонущую за ширмой жену.

— Не скоро. И вряд ли вы найдете там доктора — деревня захудалая. А никакая повитуха в поезд не сядет. И высадиться негде.

— Понятно. — Алексей сжал от напряжения челюсти. И зачем он согласился, пойдя у Лизы на поводу? Она ведь уверяла, что роды начнутся через неделю! — Если вы поможете мне решить эти трудности, я очень щедро вас вознагражу.

Он закрыл дверь, поставил ведро с водой близ кровати. Добавил красные кристаллики марганца, размешал воду, намочил по просьбе Лизы полотенце и протянул ей.

Лиза крепилась, но ужасно боялась. Все же она попросила Алексея на некоторое время отвернуться, что он и сделал.

Алексей вскрыл бутылку водки, хлебнул, затем полил на руки и сел на соседнюю полку. Время тянулось неумолимо долго. Схватки стали чаще и продолжительней. Алексей несколько раз утирал пот с лица и груди жены. Ее взгляд порой становился злым, будто она винила его за боль и страдания, которые ей сейчас приходилось терпеть. Но Лиза ни разу не произнесла обвинений в его сторону, а Алексей старался больше не смотреть ей в глаза.

Когда начались потуги, он сел возле ног жены, приподнял подол нижней юбки. Как же он будет принимать роды?!

— Ну что там? — простонала Лиза.

Алексей неопределенно повел плечами, и все же волей неволей, заглянул под юбки. Его охватывал тихий ужас.

— Алексей!

— Не пойму. — сглотнув, сказал он. — Головка показалась! — Пальцы предательски задрожали, а голос дрогнул. — Что дальше?

Лиза не ответила, тужась, закричала.

Алексей на миг зажмурился, затем подхватил показавшуюся головку. Что-то пошло не так! Головка была покрыта пленкой, мешающей ребенку дышать. Руки Алексея затряслись. Он с замершим сердцем надорвал пузырь.

Когда маленькое склизкое раскрасневшееся тельце оказалось в его руках, сердце Алексея припустило вскачь.

— Сын!

С неимоверным напряжением сунув палец ребенку в ротик, он осторожно устранил слизь, затем перевернул ребенка, пальцами постучал по спинке. Малыш заорал. Алексей приподнял его, во все глаза смотря на его сморщенное маленькое личико, сердце его екнуло и вновь припустило вскачь. Он взглянул на заплаканное от облегчения измученное лицо жены и уже ничего не мог сказать.

Лиза проснулась. Поезд по-прежнему мчался по дороге, стуча колесами по рельсам. Пашка спал на верхней полке, свесив худую длинную руку вниз. Алексей же сидел на нижней, держа завернутого в свою чистую рубашку сына, и задумчиво смотрел в окно. Лиза улыбнулась. Ее семья!

Будто почувствовав, что жена за ним наблюдает, Алексей медленно повернул голову в ее сторону. Улыбнулся. Затем аккуратно, бережно держа ребенка, перебрался к ней.

— Спит? — Она коснулась ручонки малыша.

— Спит, — влюблено смотря на жену, ответил Алексей.

Лиза улыбнулась:

— А я боялась.

— Чего?

— Что после такого ты разлюбишь меня, — она смущенно опустила глаза.

— Дурочка, — Алексей притянул ее руку к себе, поцеловал в ладонь. — Это было самое потрясающее приключение в моей жизни. Большего потрясения я в жизни не испытывал!

Лиза тихонько засмеялась, а Алексей продолжил с улыбкой:

— Но в следующий раз пригласим заранее доктора, хорошо? Второй раз подобного потрясения я не переживу.

Лиза вновь засмеялась, наклонила его голову к себе и поцеловала в губы.

Некоторое время они молча смотрели на спящего ребенка. Чудо их любви. Лиза перевела нежный взгляд на Алексея:

— А ты плакал.

— Когда?! — Глебов удивленно посмотрел на нее. Она влюблено смотрела в его глаза.

— Когда наш сын впервые закричал.

— Правда? — Алексей улыбнулся.

— Правда. И тогда я еще раз в тебя влюбилась.

— А я в тебя, — признался он. Затем нежно поцеловал жену в губы. — Родная моя.

— Мой муж.

— Да?

— Ты решил, где мы будем жить?

— Мы вместе это решим. — Глебов помолчал, нежно провел ладонью по ее волосам, заглянул в глаза. — Любовь моя, мой дом — там, где ты.

Прим. автора: До 1918 г. в России использовали Юлианский календарь, что составляло разницу в 13 дней с Григорианским календарем, принятым большинством стран Запада.

Прим. автора: Дама упоминает гражданскую войну 1861–1865 гг. в США.

Прим. автора: Парусными досками с незапамятных времён пользовались жители Полинезии. Однако патентное право признано за британцем Питером Чилверсом, который в 1958 году в возрасте 12 лет создал прототип современного виндсёрфа.