Саймон Терни - Калигула

Такова была первая причина устроить пир.

Помимо тайной надежды напоить Ливию и добиться таким образом ее беременности, была и вторая причина. В те месяцы Калигула вознесся на гребень волны всенародной популярности, а ни один хороший политик не упустит возможности капитализировать благорасположение подданных.

Регулярно проводимые игры, мир, установившийся на просторах империи, возобновление поставок зерна из Египта, полная казна и добрая молва, сопутствующая двору, привели к тому, что римляне полюбили Калигулу так же, как любили когда-то нашего отца. Со смутой в Александрии покончили, Флакка сняли с поста наместника, судили и сослали на Андрос, где впоследствии он был лишен жизни. Поллион посовещался с императором и взял на себя обязанности префекта Египта, чтобы исправить причиненный Флакком ущерб, а Виниция сделали наместником Азии для наведения порядка и там. Где бы ни вспыхнул пожар, туда сразу посылались чиновники, способные гасить пламя проблем и заново отстраивать то, что сгорело.

Военный люд также был доволен, потому что войны закончились, буйные племена дикарей на время затихли и больше не нужно было выходить на марш или биться под дождем и снегом. К тому же солдатам слегка подняли жалованье, и многие еще не растратили то золото, коим Калигула осыпал армию, когда сменил Тиберия.

И даже сенат, с которым брат находился в натянутых отношениях весь прошедший год, начал понемногу смягчаться. Отдельные сенаторы наносили императору визиты как клиенты – патрону. Калигула очень грамотно повел себя, сообразив, что, какую бы династию он ни заложил, в значительной степени судьба потомков будет зависеть от политических решений, которые он примет сейчас. Гай издал целый ряд распоряжений, которые, не давая сенату реальной власти и не уменьшая могущества императора, все же были приятны сенаторам и умиротворили большинство недовольных. В прошедшем месяце брат даже заглянул на заседание сената, что я сочла гигантским шагом к примирению. Но он все еще не доверял собственной выдержке, чтобы надолго оставаться среди них.

Итак, вторая важная причина для пира – закрепление поддержки со стороны знатнейших родов Рима.

Ну а поводом, разумеется, был день основания Рима.

Празднования в честь основания Рима в конце апреля – всегда значимое событие года, но на этот раз мой брат решил сделать его самым памятным для всех жителей. Для этого он щедро отдавал подготовке свое внимание, силы и деньги – сундук за сундуком золота. И у него получилось.

Жертвоприношения прошли успешно, богам были подарены стельная корова и та самая лошадь, которая оказалась ведущей в ныне знаменитой гонке Калигулы. По всему городу устраивались игры, гонки, состязания в борьбе, охота и представления, и даже самый бедный посетитель празднеств носил корону, словно царь. Среди нововведений Калигулы была демонстрация золотого щита Марса – Анкила. Жрецы с песнопениями принесли реликвию на Капитолий, и там публика могла восхищенно ахать и вспоминать, как сильно боги любят их город. Народу раздавалась бесплатная еда и напитки – в небывалых доселе количествах. В тот день римляне были счастливы жить там, где живут.

Уже ближе к вечеру, когда гонки закончились, самые знатные и богатые люди Рима сошлись во дворце Калигулы на пир.

Как и на остальные праздничные мероприятия, на этот пир не пожалели средств. В какой-то степени пышность была чрезмерной, но это еще одна слабость моего брата. Он порой заходил слишком далеко – как с широкими жестами, так и со своим язвительным юмором. Главным украшением атриума стало чучело волчицы, которое многим показалось безвкусным. Но воображение поражала не волчица сама по себе, а то, что из ее сосков изливалось вино, поступающее из какого-то скрытого источника. Под сосками стояли две огромные декоративные вазы в форме Ромула и Рема, в них стекало вино и смешивалось с водой.

Стенные драпировки – из льна и шелка, тирского пурпура и египетского золота – прибыли с Востока: их приобрели и доставили за счет Поллиона. Ковры, чтобы укрыть холодный пол, привезли из Сирии и Парфянского царства через провинцию моего мужа. Благовония из Аравии, по цене годового солдатского жалованья за маленький мешочек, весь вечер курились в жаровнях, наполняя дворец пряным сладковатым ароматом. Для развлечения гостей шли одна за другой схватки борцов, блестящих от масла и кряхтящих от усилий. В соседних залах демонстрировали свое мастерство лучшие музыканты империи, акробаты и певцы. Преторианцев нигде не было видно, хотя оба префекта попали в число приглашенных; они старались держаться рядом с Калигулой и внимали каждому его слову. Похоже, он не ошибся с назначением Стеллы и Клемента. Они всем были обязаны ему и выказывали безоговорочную преданность.

Вместо преторианцев дворец охраняли германские наемники. В основном их можно было заметить там, где находился император, и пока пирующие наслаждались жизнью, солдаты не поддавались общей расслабленной атмосфере, а сохраняли бдительность и сдержанность.

Столы установили в просторном внутреннем дворе, только что построенном специально для этой цели. Мой брат начал расширять дворец своего предшественника в сторону Форума и Капитолия. Он намеревался создать новый крытый переход с лестницей сбоку от храма Кастора и Поллукса для более удобного доступа во дворец. К апрелю того года работы были завершены едва ли наполовину, однако большой открытый внутренний двор уже закончили. Его прямоугольник заполнили столами, фонтанами, ложами и несчетными украшениями. Там и принимали гостей в тот теплый весенний вечер, а по окончании пира для них открыли почти весь дворец, едва ли не в каждом помещении их ждали все новые и новые развлечения. На тот пир брат потратил целое состояние.

Задолго до праздника среди высших слоев римского общества шли споры о том, кому достанется почетное место на ложе по левую руку от императора. Калигула сумел удивить всех, а кое-кого из питающих чрезмерные надежды еще и обидеть. На это заветное место он устроил свою скучающую, равнодушную ко всему происходящему новую супругу. А справа от себя, где обычно видят жену хозяина, Калигула поместил Друзиллу, меня и Агриппину – именно в этом порядке. Самых ярых поборников римского этикета такое расположение шокировало, а остальных привело в недоумение. Следующее по значимости ложе занял Лепид, который несколько месяцев провел на Востоке, но незадолго до пира вернулся в Рим. Далее разместились другие гости из числа наиболее чтимых хозяином. Многих я и не знала, но среди сенаторов они все были хорошо известны, например молодой человек с ужасным сельским говором по имени Веспасиан, сдружившийся с Калигулой на почве увлечения гонками, сын легата пропретора Сирии Авл Вителлий и, конечно, два тогдашних консула – Аквила и Ноний. Даже недовольный всем сенатор Сабин, столь рассердивший моего брата годом ранее, возлежал в почетной близости к императорский семье. При этом он не переставал отпускать ядовитые замечания, но старался, чтобы Калигула его не слышал.