Саймон Терни - Калигула

Когда мы прибыли, меня проводили в удобную комнату и оставили дожидаться возвращения брата. По-видимому, женщине запрещалось не только изучать авгурство, но и даже смотреть на авгура в деле. Потом я повеселилась про себя, наблюдая, как старик с мальчиком-рабом гонят дюжину кур из какого-то помещения в глубине дома – мимо меня, через атриум и дальше, туда, где авгур занимался гаданием. Просидела я в той комнате, может, с четверть часа, прислушиваясь к выкрикам, в которых не могла отыскать никакого смысла. Потом опять показался юный раб, ведущий кур обратно.

У авгуров есть много разных способов узнать высшую мудрость. Почему-то этот старик выбрал ауспиции – метод, связанный с наблюдением за птицами. Должно быть, после гадания приходилось как следует мыть полы…

Наконец появился Гай. Он выглядел довольным и щедро заплатил авгуру сверх установленной цены. На улице нас ждал отряд преторианцев. Калигула, исполненный бодрости и добродушия, приказал носильщикам возвращаться во дворец. Он решил прогуляться по Форуму. Телохранители идею не одобряли. Это было видно по их лицам, но император был в хорошем настроении и не обратил на них внимания.

– Что сказал старик? – полюбопытствовала я, когда мы шагали по центральной части города.

Брат улыбнулся:

– Что если я желаю основать собственную династию подобно моим предкам, то должен брать пример с Августа. Что ж, я последую его путем.

Подробностей я не выпытывала, а просто наслаждалась позитивным настроем брата и даже стала напевать под нос какую-то старинную веселую песенку. Мы вышли на Форум. Там, несмотря на кольцо преторианцев вокруг нас, мы почти смогли сохранять инкогнито, поскольку наш эскорт носил такие же тоги, как и остальные обитатели Форума. Конечно, граждане время от времени толкали друг друга в бок и удивленно восклицали: «Это же император, гляди-ка!» Мы остановились у нескольких прилавков, где Калигула осмотрел выставленные на продажу безделушки и одарил их владельцев своим покровительством, то есть велел нашей охране дать потерявшим дар речи лавочникам немного денег. Это была одна из самых приятных прогулок на моей памяти, к тому же она стала для меня удивительным опытом – я узнала, как здорово быть обыкновенной горожанкой.

Но когда мы шли от лавки, торгующей фасциниями, к лавке, продающей таблички с заклятиями (это само по себе должно было послужить нам предостережением, как я теперь понимаю), свою уродливую голову подняла давнишняя манера Калигулы принимать скоропалительные – и не всегда разумные – решения.

Над столом, заставленным бронзовыми фигурками домашних богов, навис человек с выдающимся носом. Он выбирал, какую из них купить себе домой. Торговец называл его сенатором Пизоном. Рядом стояли его жена и двое телохранителей. Супруга Пизона была смуглой красавицей с блестящими черными волосами, которые напомнили мне Друзиллу. Я увидела, что брат пожирает матрону глазами, и вздохнула. Мужчины просто не могут удержаться от любования хорошенькой женщиной, что бы ни происходило вокруг. Как я заметила, за таким разглядыванием редко кроется реальный интерес к даме, скорее это природный инстинкт.

В тот миг, когда мы проходили мимо, сенатор Пизон обернулся, чтобы посоветоваться насчет фигурок с женой. И тут произошло нечто, что все изменило: он позвал ее по имени. Ливия.

Калигула встал посреди дороги как вкопанный, беззвучно двигая губами. Пизон с женой не замечали ни нас с братом, ни наш эскорт. Сенатор купил двух симпатичных бронзовых ларов, покровителей домашнего очага; затем супруги развернулись и, мирно беседуя, отправились дальше по своим делам. Их коренастые охранники потрусили за ними следом.

– Боги теперь посылают мне знамения безо всякого курятника, – возбужденно проговорил мой брат.

– Что?

Калигула указал вслед удаляющейся паре:

– Вспомни нашего предка Августа. Разве ты не поняла?

– Гай… – начала я и подняла руку в попытке остановить его, но он уже воодушевился своей идеей.

– Август влюбился в Ливию и, чтобы заполучить красавицу, заставил ее тогдашнего мужа – нашего прапрадеда – подать на развод. Ну что, догадалась? Эта Ливия должна стать моей. Нужно убедить Пизона развестись с ней, чтобы я мог на ней жениться. Она родит мне наследника, и мы дадим начало династии. Она станет новой хозяйкой Рима.

Я смотрела, как сенатор с женой шествуют через Форум. Она изящно опиралась о его локоть, а он нежно поглаживал ее пальцы и показывал на разные интересные вещицы, выставленные на продажу. По их поведению и позам было видно, что они – редчайший пример супругов, не расставшихся со сладкими муками взаимной влюбленности.

– Не спеши. Не предпринимай ничего, пока хорошенько все не обдумаешь, – внушала я брату, но с тем же успехом могла бы уговаривать собаку оторваться от миски с мясом.

Калигула весь искрился от предвкушения, и я знала, что ничем хорошим эта затея не закончится.

Когда наступили апрельские календы, стало ясно, что Калигула совершил ошибку. Его новая императрица бродила под гулкими сводами дворца, словно потерянная собака в поисках хозяина. Она улыбалась, когда того требовал этикет при отправлении государственных функций, и свои супружеские обязанности исполняла старательно, но без малейшего желания. Ливия не любила Гая, и, в полном соответствии со своим характером, он тем сильнее хотел добиться ее любви, чем очевиднее становилась невозможность этого.

Я честно предпринимала попытки наладить с Ливией дружеские отношения, но даже самый краткий разговор с ней стоил неимоверных трудов. Она была замкнута, не проявляла ни к чему интереса и не хотела сближения. В конце концов я решила, что лучше оставить ее в покое.

Великий план брата основать династию застопорился еще и потому, что, сколько бы он ни ложился с Ливией Орестиллой, она упорно не беременела. Калигула показывал ее лучшим врачевателям в городе, но не акушеркам, должна заметить, потому что он по-прежнему винил их в смерти своей первой жены. Лекари в один голос заверяли его: Ливия абсолютно здорова, она более чем способна к деторождению, просто пока не повезло. Калигула изо всех сил старался относиться к этому спокойно и не видеть в происходящем воли богов, проклявших семя Юлиев.

Предложенное Лепидом решение было, мягко сказать, нестандартным, но в его пользу говорило большое число успехов в других случаях. Однажды вечером, когда они с Калигулой были навеселе после проведенного на играх дня, Лепид заметил, что многие дети Рима являлись, по сути, побочным результатом ночных возлияний и чревоугодия, которые могут привести к повышенной любвеобильности даже у несклонных к ней. Гай поздравил Лепида с отличной идеей и решил ее опробовать.