Колин Маккалоу - Цезарь, или По воле судьбы

Публий Сервилий Ватия Исаврийский был человеком тихим, верным, с врожденной склонностью поддерживать сильную власть. Его отец, аристократ из плебейского рода, сохранял верность Сулле и являлся самым преданным сторонником этого сложного, противоречивого властителя до самой его смерти. Но благодаря своему тихому нраву он сумел приспособиться к жизни и без Суллы, не потеряв при этом влияния благодаря своей родовитости и богатству. Вероятно, разглядев в Цезаре второго Суллу, этот достойный человек перед своей кончиной полюбил и его. А сын попросту унаследовал это чувство. Публий Сервилий Ватия Исаврийский был претором в год консульства Аппия Клавдия Цензора и Агенобарба. Он успокоил подозрительность boni , когда привлек к суду одного из легатов своего кумира. Это была не измена, а хитрость: Гай Мессий мало что значил для Цезаря.

С тех пор Ватия Исаврийский всегда держал сторону Цезаря во время голосования, и запугать его было нельзя. Неудивительно, что, когда Помпей и все прочие покинули Рим, Ватия Исаврийский остался. Цезарь, разумеется, значил для него больше, чем его брак со старшей дочерью Сервилии. Однако, когда Цицерон пустил по Риму слух, что в багаже одного низкородного негодяя обнаружился и портрет Юнии, Ватия Исаврийский с ней не развелся. Верный человек оставался верным во всем.

На другой день после приезда Цезаря в Рим Марк Антоний послал гонца с сообщением, что он ждет Цезаря на Марсовом поле, а Марк Эмилий Лепид, обеспечивший ему диктаторство, дожидался аудиенции в Государственном доме. Но Ватия Исаврийский был первым, с кем предпочел увидеться Цезарь.

– Увы, я здесь ненадолго, – сказал он посетителю.

– Я понимаю. Тебе нужно переправить армию через Адриатику до сезона штормов.

– Причем самому. Что ты думаешь о Квинте Фуфии Калене?

– Он был твоим легатом. Тебе лучше знать.

– Он неплохой человек. Но для кампании против Помпея необходимо переформировать состав старшего командования. Я не имею в виду Требония, Фабия, Децима Брута или Марка Красса. Но у меня прибавилось легионов. Может ли Кален справиться с командованием нескольких легионов?

– Если не принимать во внимание его роль в печальном деле Милона и Клодия, думаю, он идеально подойдет для твоих целей. Справедливости ради надо сказать, что он принял приглашение Милона, не зная о его планах. Выбор Милона – хорошая рекомендация. Вероятно, Кален безупречен.

– Ага! – Цезарь откинулся на спинку кресла и пристально посмотрел на Ватию. – А ты хотел бы управлять Римом в мое отсутствие? – спросил он.

Ватия Исаврийский был удивлен:

– Как твой начальник конницы?

– Нет! Я в диктаторах не задержусь.

– Не задержишься? Тогда зачем старался Лепид?

– Чтобы передать мне всю власть на период, достаточный для того, чтобы навести тут порядок. А точнее, пока меня не изберут консулом с правом выбрать себе коллегу. И я хочу, чтобы моим коллегой стал ты.

Это была хорошая новость. Ватия Исаврийский просиял:

– Цезарь, это большая честь! – Он вдруг нахмурился, о чем-то подумал. – Ты поступишь так же, как Сулла? То есть назначишь лишь двух кандидатов?

– О нет, Ватия, нет! Мне все равно, сколько у нас будет соперников!

– Ну, сенат, разумеется, тебя поддержит, но всадники! Они боятся тебя. Результаты выборов могут быть не такими, как ты ожидаешь.

Предположение вызвало смех.

– Уверяю тебя, Ватия, что всадники восемнадцати римских центурий будут вставать в очередь, чтобы отдать нам голоса. Еще до выборов я намерен внести в трибутное собрание ряд предложений с целью урегулировать римскую экономику. Это развеет все страхи. Коммерсанты поймут, что я вовсе не собираюсь аннулировать долги или выкидывать что-то еще в этом роде. Риму нужно разумное законотворчество, чтобы восстановить финансовую стабильность. К этому все стремятся: и кредиторы и должники. Умеренность и здравомыслие – на это все мы должны сейчас опираться. И человек, на которого я оставлю Рим, тоже должен быть сдержанным и разумным. Вот почему я хочу, чтобы это был ты.

– Я не подведу тебя, Цезарь.

Затем пришел Лепид – совершенно другой человек.

– Через два года, Лепид, я думаю, ты будешь консулом, – сказал Цезарь, разглядывая холеного и чуть взволнованного красавца: высокомерен, не лишен слабостей, возможно, порочен.

Лепид был явно разочарован:

– Не ранее чем через два?

– Согласно lex Annalis скорее никак нельзя. Я не хочу нарушать mos maiorum Рима больше, чем это необходимо. Хотя я иду по стопам Суллы, я не Сулла.

– Ты все время это подчеркиваешь, – с горечью заметил Лепид.

– У тебя очень древнее патрицианское имя и большие шансы вернуть ему былую славу, – холодно сказал Цезарь. – Ты выбрал сторону победителя, и ты преуспеешь, я обещаю тебе. Но терпение, дорогой мой Лепид, – это хорошее качество. Его стоит в себе воспитать.

– Я-то согласен, но у моего тощего кошелька терпения нет.

– Откровенное заявление для будущего правителя, не сулящее ничего хорошего Риму. Однако я заключу с тобой сделку.

– Сделку? – переспросил осторожно Лепид.

– Информируй меня обо всем, что покажется тебе важным, и я велю Бальбу регулярно подкармливать твой кошелек.

– Какими суммами?

– Это будет зависеть от точности информации. Мне не нужны искаженные к твоей выгоде факты. Только голая правда. Учти, информаторов у меня много, и я не дурак.

Смягчившийся, но все-таки недовольный, Лепид ушел.

Остался Марк Антоний.

– Я буду твоим начальником конницы? – первое, что спросил он.

– Антоний, я не останусь диктатором на столь долгий срок.

– Какая жалость! Из меня вышел бы потрясающий заместитель!

– Не сомневаюсь, ибо Италия под твоим правлением жила вполне сносно. Правда, мне не очень нравились львы, паланкины, любовницы и фигляры. Ни дать ни взять второй Дионис. К счастью, в ближайшем будущем это все прекратится.

Антоний надул губы, опустил голову:

– Почему?

– Потому, Антоний, что ты едешь со мной. В Италии останется praetor peregrinus Марк Целий. А ты войдешь в мой командный состав.

Глаза засияли.

– Так это намного лучше!

«Хоть кого-то удалось порадовать, – подумал Цезарь. – Жаль, что привередливые Лепиды попадаются в этом мире гораздо чаще».

Закон Цезаря, призванный стабилизировать и активизировать деловую жизнь Рима, нашел горячую поддержку как у всадников восемнадцати старших центурий, так и у многих и многих тысяч коммерсантов помельче. Действие его распространялось на всю Италию, а не только на Рим. Имущественные и финансовые проблемы получили наконец долгожданное разрешение. Кредиторам, считавшим свои деньги пропавшими, предлагалось забирать в качестве возмещения имения должников. Но оценку этих земель должны были проводить независимые эксперты под контролем городских преторов. Кредиторы были довольны, облегченно вздохнули и должники. Двухлетний начет на основную заемную сумму был определен в двенадцать процентов, а в десять – на все новые займы. Разумеется, с серией оговорок, что очень устраивало и тех и других. Однако самым желанным был пункт, предусматривавший строгое наказание для любого раба, вздумавшего донести на своего господина. Поскольку прежний диктатор, наоборот, поощрял рабов-доносчиков, всадники Рима наконец поняли, что Цезарь и впрямь не Сулла и что проскрипций не будет.