Колин Маккалоу - Цезарь, или По воле судьбы

А легионеры его занимались строительством лагеря на небольшой плоской равнине.

– Только походное укрепление, Фабий, – отрывисто бросил Цезарь. – Делай, что требуется, но не больше. Если мы собираемся закончить эту войну здесь, не имеет смысла тратить энергию на то, что вскоре будет разобрано.

Легаты, собравшиеся вокруг него, не произнесли ни слова.

– Квинт, ты специалист по заготовке бревен. Начинай прямо с утра. И не отбрасывай пригодные ветви: нам понадобятся заостренные колья. Секстий, возьми шестой легион и займись продовольствием. Доставляй сюда все, что сумеешь найти. Мне нужен древесный уголь, так что поищи и его. Не для обжига кольев, это сделают на обычных кострах, а для ковки железа. Антистий, железо – твоя забота. Пусть кузнецы строят кузни. Сульпиций, ты отвечаешь за земляные работы. Фабий, ты будешь строить брустверы, парапеты и башни. А ты, Антоний, у нас начальник снабжения, и твое дело – следить, чтобы моя армия ни в чем не нуждалась. Я лишу тебя гражданства, продам в рабство или даже распну за любой недосмотр. Лабиен, ты отвечаешь за оборону. Бери кавалерию: солдаты нужны для строительства. Требоний, ты, как мой заместитель, всегда будешь при мне. То же относится к Дециму и Гирцию. Нам требуется прорва всего и, в частности, провианта минимум суток на тридцать. Это понятно?

Никто ни о чем не спросил, и тогда Антоний подал голос:

– Каков же наш план?

Цезарь посмотрел на своего заместителя:

– Какой у нас план, Требоний?

– Циркумвалация, – ответил Требоний.

Антоний широко раскрыл рот:

– Циркум… что?

– Это очень сложное слово, Антоний, согласен, – вежливо сказал Цезарь. – Циркум-ва-лация. Обнесение валом. Это значит, что мы потянем фортификационные линии вокруг Алезии, пока змея, так сказать, не поглотит свой хвост. Верцингеториг не верит, что я смогу запереть его на плато. Но я могу и запру.

– Это же добрый десяток миль! – изумленно воскликнул Антоний. – И по неровному рельефу!

– Мы пойдем по долине и холмам, Антоний, если возвышенности не удастся обойти, то включим их в линию обороны. Двойной ров, внешний шириной в пятнадцать футов, глубиной в восемь футов, с наклонными сторонами и покатым дном, наполненный водой. Сразу за ним второй ров, тоже в пятнадцать футов шириной и в восемь глубиной, но в форме буквы «V». Высота вала сразу за вторым рвом – двенадцать футов. Что ты думаешь обо всем этом, Антоний? – рявкнул вдруг Цезарь.

– То, что с внутренней, то есть с нашей, стороны высота стены составит двенадцать футов. Но с внешней, то есть с вражеской, стороны она взметнется вверх на двадцать футов – за счет восьми футов траншеи, – ответил Антоний.

– Слава богам, он попал в цель, – шепнул Децим Брут.

– Это естественно. Ведь они одной породы, – ответил Квинт Цицерон.

– Отлично, Антоний! – искренне похвалил Цезарь. – Ширина вала вверху – десять футов. Там будут брустверы для обзора и укрытия. Ты понимаешь меня? Хорошо. Через каждые восемьдесят футов по всему периметру поднимутся трехэтажные башни. Вопросы есть, Антоний?

– Да, командующий. Ты описываешь наши главные фортификации. Что еще у тебя на уме?

– На ровных участках, пригодных для массированного наступления, мы отроем еще один ров с отвесными стенами шириной в двадцать футов и глубиной в пятнадцать. В четырех сотнях шагов – это две тысячи футов, Антоний! – от нашей траншеи с водой. Это ясно?

– Да, командир. А что ты намерен делать с четырьмя сотнями шагов – это две тысячи футов! – между рвом и траншеей с водой?

– Разобью там свой сад. Требоний, Гирций, Децим, поехали. Я хочу измерить периметр.

– Думаешь, сколько там наберется? – улыбнулся Антоний.

– Миль десять-двенадцать.

– Он сумасшедший, – убежденно сказал Антоний Фабию.

– Да, но какое красивое сумасшествие! – улыбнулся в ответ Фабий.

Наблюдатели в крепости видели, что римляне активизировались, землемеры обходили Алезию миля за милей, вокруг основания города стали появляться траншеи и стены, и галлы поняли замысел Цезаря. Верцингеториг дал приказ кавалерии выступить. Но галлы не сумели превозмочь страха перед германцами и были разбиты. Самая страшная резня произошла на восточной стороне горы, при отступлении галлов. Ворота в стене Верцингеторига были слишком узкие, чтобы позволить легко пройти всадникам, объятым паникой. Германцы, преследовавшие их по пятам, рубили галльских конников, валили на землю, ибо каждый из них считал делом чести добыть в сражении себе вторую великолепную лошадь.

В следующую ночь остатки кавалерии галлов ушли на восток через горы. И Цезарь сделал вывод, что Верцингеториг осознал свое положение. Он с восьмидесятитысячной армией оказался запертым в стенах Алезии.

Заполненная водой траншея, V-образный ров, земляной вал, брустверы, парапеты и башни появились так быстро, что Антоний, мнивший себя докой во всем, что касается военного дела, раскрыл в изумлении рот. За тринадцать дней легионы Цезаря завершили строительство запирающего периметра длиной в одиннадцать миль, а на каждом мало-мальски ровном к нему подступе отрыли глубокие рвы.

А еще они разбили «сад Цезаря» на неиспользованной полосе земли шириной в четыреста шагов между траншеей с водой и канавой в тех местах, где она была. Правда, при всей ширине и глубине этой канавы мосток через нее перекинуть было все-таки можно, и такие мостки с регулярностью перекидывали галльские диверсионные группы, не давая покоя усердно работавшим солдатам. Все это продолжалось до тех пор, пока в римском лагере не задымили первые кузни и кузнецы не сковали шипастые маленькие стрекала. На многие тысячи этих стрекал ушло все железо, отобранное у битуригов.

Алезия

«Сад Цезаря» представлял собой три полосы разнородных препятствий. Ближе к галлам солдаты врыли футовые колоды, куда вбили железные стрекала, шипы которых выступали над землей, прикрытые сухой травой и опавшими листьями. Далее располагалась целая сеть ям глубиной в три фута. В их дно были вбиты заостренные колья толщиной с бедренную кость. Ямы на две трети были заполнены хорошо утрамбованной землей и для маскировки засыпаны все той же листвой. Эти особым образом расположенные ловушки назывались лилиями, ибо по форме напоминали цветок. Ближе всего к траншее с водой находилось пять отдельных узких канав глубиной пять футов. Канавы тянулись в произвольных направлениях, на их склонах были закреплены деревянные рогатки с острыми, закаленными в огне сучьями, способными поразить лошадь в грудь, а пехотинца – в лицо. Эти западни (и вполне заслуженно) солдатские острословы нарекли «могильными столбами».