Хезер Моррис - Дорога из Освенцима [litres]

В тот вечер, увидев, что правая рука Йоси не забинтована, женщины реагируют по-разному. Одни довольны. Другие проявляют безразличие. Некоторые рады, что еще кто-то поможет им грузить уголь из забоя в вагонетки, доставляющие его к ожидающему транспорту.

В темноте. Под снегом.

За обедом Йося с преувеличенной важностью держит хлеб в одной руке, а кружку с похлебкой в другой. В бараке она предлагает принести угля и, схватив ведро, идет к двери. Ее останавливает Наталья и советует несколько дней подождать. Женщины боятся, что она просыплет ценное топливо.

Когда в ту ночь в барак вторгаются мужчины, Вадим замечает, что рука у Йоси не забинтована. Он спрашивает ее об этом. Нежно гладит руку. Целует ее. Силка отмечает такое проявление нежности. Эти мужланы иногда обращаются с ними ласково, чтобы смягчить впечатление от своей грубости, чтобы женщины открылись им. Но это всего лишь уловка, проявление эгоизма.

На следующее утро Силка понуро бредет в санчасть под лучами прожектора, разгоняющего тьму. Она снова поблагодарит Елену Георгиевну за возможность работать здесь, но все же она должна вернуться на шахту или стройку – к столь же тяжелой работе, которую вынуждены выполнять ее соседки по бараку.

Она смотрела, как утром Йося уходила из лагеря бок о бок с Натальей. Девушки сблизились. Силку мучает ревность. Вчерашнее потепление в их отношениях с Йосей, когда та показала Силке разбинтованную руку, вселило в нее надежду, что они могут вновь сблизиться.

На самом деле работа в санчасти весьма напряженная и даже изматывающая, несмотря на преимущество нахождения в помещении. Силке приходится не только общаться на русском, осваивать кириллицу, учиться понимать установившуюся этику, взаимоотношения и иерархию в коллективе, но и, самое главное, контролировать свои непредсказуемые телесные и психологические реакции в отношении больных и умирающих. Она надеялась, ей удается скрывать свои эмоции, и на днях Раиса обмолвилась, насколько ее удивляет, что Силка не испытывает тошноту от отвращения. Что она без всякой дрожи видит кровь, кости и выделения человеческого тела. Силка узнала, что Раисе, которую прислали сюда после окончания училища, понадобилось несколько месяцев, чтобы привыкнуть к виду людей с разными заболеваниями, ранениями и дистрофией. Силке очень не понравилось смешанное выражение ужаса и восхищения на лице Раисы. Пожав плечами, она отвернулась и без выражения произнесла:

– Наверное, просто некоторые так устроены.

Но эта работа отвлекает ее от тревог. Всегда решаешь новую задачу, узнаешь что-то новое. Если она продолжит здесь работать, это будет даже походить на жизнь, поможет отключиться от воспоминаний о прошлом и от ужаса нынешней ситуации.

Когда Силка входит, Елены на месте нет, и Люба с Раисой, понимая настроение Силки, сговариваются занять ее делом, чтобы не думала о Йосе. Силка благодарна им за участие.

– Пойдем со мной. – Люба жестом подзывает Силку к койке, у которой стоит врач.

Она уже видела этого врача на отделении, его представили ей как Юрия Петровича.

Пациент без сознания. Рана хорошо заметна – повязка на его голове пропитана кровью. Силка молча стоит за спиной врача и медсестры, ожидая, когда начнется осмотр.

Медсестра откидывает одеяло с ног пациента и в одну из его бледных неподвижных стоп втыкает иглу; на простыню брызжет кровь. У мужчины отсутствует рефлекторная реакция. Врач поворачивается к Силке и, в обход Любы, протягивает ей планшет. Люба ободряюще кивает и встает рядом с Силкой.

– Стопа не реагирует на иглу.

Силка записывает, посмотрев сначала на настенные часы в дальнем конце палаты, чтобы отметить точное время наблюдения. Люба шепотом подсказывает ей. Силка – вся внимание.

Кровоточащую ступню закрывают одеялом, и врач резким движением приоткрывает правый глаз пациента.

– Зрачки неподвижные и расширенные, – записывает Силка.

– Пульс слабый, прерывистый.

Она снова записывает.

Повернувшись к Силке, Юрий Петрович тихо спрашивает:

– Ты умеешь измерять пульс на шее?

– Да, – уверенно отвечает Силка.

– Хорошо, хорошо, покажи мне.

Силка отодвигает одеяло с лица мужчины, невольно копируя то, что увидела. Потом надавливает двумя пальцами на его шею под челюстью, нащупав слабый пульс.

– Проверяй его каждые пятнадцать минут. Когда пульс пропадет, констатируй смерть и позови санитара. Не забудь записать время смерти.

– Да, Юрий Петрович, поняла.

Он поворачивается к Любе:

– Она быстро все схватывает и может нам понадобиться. Нам присылают недостаточно медсестер, которые следили бы за пациентами, находящимися при смерти и долго занимающими койки. Обязательно проверь, чтобы она записала время.

Кивнув Силке и Любе, врач уходит в другую часть палаты.

– Мне нужно проверить одного больного, – говорит Люба. – Ты справишься.

Силка смотрит на часы, прикидывая, когда пройдет пятнадцать минут с момента ее записи «пульс слабый, прерывистый». Она продолжает стоять у койки, когда к ней подходит Елена и спрашивает, что она делает. Силка объясняет, и Елена ободряюще улыбается:

– Необязательно ждать у койки. Можешь пойти заняться другими вещами. Просто время от времени возвращайся и не волнуйся, если прошло не ровно пятнадцать минут, ладно?

– О-о, спасибо… Я… я подумала, что должна оставаться здесь, пока он не умрет.

– Ты действительно не боишься смерти, да?

Силка опускает голову, в памяти мелькают видения множества истощенных тел. Эти ужасные последние звуки. Запах.

– Да, я достаточно навидалась, – срывается у нее с языка.

– Очень жаль. – После паузы Елена спрашивает: – И сколько же тебе лет?

– Девятнадцать.

Елена хмурится:

– Как-нибудь, когда будешь в настроении, можешь рассказать мне об этом. – Не дожидаясь ответа Силки, Елена уходит.

В третий раз подойдя к умирающему пациенту, заключенному, с которым произошел несчастный случай во время работы на объекте, Силка записывает время и слова «пульса нет». На миг задержавшись, она заставляет себя взглянуть на лицо человека, которого только что признала мертвым. Потом, пролистывая блокнот, она находит его имя.

Наклонившись и прикрыв его лицо, она шепчет:

– Иван Деточкин, алав хашалом.

Упокойся с миром. Она уже давно не произносила этих слов.

– Что он тебе сказал? Мы хотим узнать каждое слово. Смотрел ли он на тебя, когда говорил? Расскажи, Гита, мы хотим услышать.

Силка сидит на траве у стены барака 25 с подругами Гитой и Даной. Магда отдыхает в бараке. Ранний летний воскресный вечер, безветренно, и до них не долетает пепел из ближайшего крематория. Силке, как старшей по бараку, разрешена некоторая свобода перемещения, а Лале – единственный мужчина-заключенный, которого они видели в женском лагере. Он появился в то утро. Девушки понимали, как уменьшить риск для своих друзей: окружить Гиту и Лале, чтобы они могли пошушукаться наедине. Силке удалось уловить обрывки их разговора, и сейчас ей хочется знать подробности.