Наталья Соловьева - На берегу Тьмы [litres]

Катерина почувствовала, что судьба ее предопределена:

– Да, конечно, так правильно. Но ты же говорил, что любишь меня, уговаривал. А теперь оставляешь? Что люди-то скажут? – заплакала Катерина.

– Как же я виноват перед тобой! Простишь ли ты меня? – Александр встал перед ней на колени.

– Простить? Бог простит! Пойду я. – Катерина словно окаменела и на ватных ногах вышла из флигеля. Она хотела кричать от негодования, с трудом сдерживала себя.

Александр рванулся за ней, побежал, крикнул вслед:

– Катя! Что же я наделал? Как же мне быть?

Вечером Николай решил заехать посмотреть на будущую больницу и поразмыслить немного в одиночестве. Ему не давал покоя последний разговор с Александром.

Больницу пока не рубили – лес собирались вывезти только по установившемуся зимнику. Да и не до того было сейчас – страда. Здесь, на левом берегу Тьмы, было хорошо и спокойно. Вдалеке протяжно мычали коровы из деревенского стада, которое, покрикивая, разводили по домам пастушки. Солнце, небрежно осветив верхушки деревьев на правом берегу, протяжно садилось за горизонт.

На берегу, возле мельницы, у самого омута Николай встретил Катерину.

– Что ты здесь?

– На закат посмотреть пришла…

– Да, закаты здесь красивые, – согласился Николай. – Ты нездорова? – Он с тревогой стал всматриваться в лицо Катерины и заметил, что она плакала.

– Здорова, барин, спасибо.

– Бледна, плакала. Что случилось, Катерина?

– Нет, ничего, барин. – Катерина начала всхлипывать.

– Не выношу слез. Никогда не знаю, что делать в таких случаях, утешать или нет. Что случилось, объясни толком?

– Не могу, – зашлась пуще прежнего Катерина.

– Ладно, – согласился Николай. – Ты присядь.

Они сели рядом на берегу прямо на траву, уже слегка прихваченную росой. Солнце все еще катилось по небосклону, завершая жаркий день. Низины уже заволокло белесым туманом.

– Красиво здесь как – душа аж заходится.

– Да, правда, нет мне милее этих мест. Много я их повидал, а лучше не нашел.

– Барин, а про русалочку правду говорят? – тихо спросила Катерина. – Вы верите?

– Про то, что здесь утопилась девушка и стала русалкой? Да вполне могло такое быть, что утопилась, много вас таких, чувствительных, чуть что – топиться, но чтоб русалкой? Чушь.

– А мне кажется, правда.

– Что за глупости? Уж не вздумала ли ты топиться? – насторожился Николай.

Катерина молчала. Николай разозлился:

– Не ожидал я от тебя! Думал, у тебя характер.

– Нету у меня характера!

– Нет, есть! Знаю, что есть! – воскликнул Николай, и тихо, ласково добавил: – Я тебя лучше тебя самой знаю, дура ты бестолковая! Ну, что случилось? Говори, наконец!

– Александр сказал, что женится на другой. Да и кто я такая? Безграмотная крестьянка. А он купец, университет кончил. На что я надеялась?

– И что же теперь, из-за каждого дурака топиться? Пусть женится на этой купчихе!

– Так вы все знали? Знали? – Катерина вскочила. – И радовались моему горю!

– Не радовался я, Катерина.

– Теперь без него мне не жизнь!

Николай тоже вскочил:

– Да таких, как он, знаешь сколько у тебя будет? Только выбирай!

– Не хочу никого другого! Он лучший на всем белом свете!

– Ты не будешь с ним счастлива, поверь мне. Я старше, многое повидал.

Она плакала:

– Вы так говорите, чтобы обидеть. Он благородный. Все ради семьи.

– Говорю так, чтобы спасти тебя. Александр не тот человек. Он не любит тебя, предает. Неужели не видишь этого? Зачем оправдываешь его?

– Что же мне делать, коли я люблю его?

– Если бы я мог – сегодня женился бы на тебе!

Катерина молчала. Страсть к Николаю поселилась в ней с того самого вечера в кабинете, но, как и прежде, пугала ее. Хорошо ли жить страстью? Это плотское, грешное чувство. Совсем другое у нее было к Александру. Он был словно ангел, хороший, нежный. Так красиво говорил и мечтал, рассказывал, как хорошо они будут жить. С ним было хорошо и легко, она чувствовала себя лучше, чище. Только Николай знал, какая она: грешная. Именно такой она быть не хотела.

– Я не люблю вас, – сказала наконец Катерина.

Николай дрожащими руками достал портсигар, зачиркал непослушной спичкой.

– Лучший, говоришь? Ну ладно. Домой иди, поняла?

– Поняла.

– Топиться не вздумай, а то я тебя с того света достану. Женится он на тебе, обещаю. Слышишь?

– Да.

– Обещаю тебе – женится, – повторил Николай – Иди. Только будь счастлива с ним, – прошептал он вслед уходящей Катерине.

После бессонной ночи, хорошенько окутав кабинет табаком, Николай отправился в Старицу к купцу Солодовникову. Тот владел несколькими из целой сотни каменоломен известняка, испещрявших берег Волги, и имел договор с фарфоровыми заводами Кузнецова на поставку опоки. С Солодовниковым Николай приятельствовал – не раз общался с ним как мировой судья и знал как человека делового, но исключительно порядочного и честного. Поэтому тот, не раздумывая, согласился по просьбе Николая поручить старому Сандалову доставку баржами своей опоки на фарфоровые заводы. Сандалов был спасен.

Выехав из Старицы уже после обеда, Николай то и дело подгонял хлыстом лошадь, чтобы попасть в Берново дотемна: оставаться ночевать у матери в Малинниках не хотелось – запилит расспросами и причитаниями. Татьяна Васильевна осталась очень недовольна тем, что Николай отпустил от себя Анну: «Это ты зря, Никола. Жена должна при муже сидеть. А вдруг история какая с Левитиным? Est-ce que tu me comprends? [35] Ты меня понимаешь? Я старику Боброву не доверяю – упустит ее и глазом не моргнет! А нам всем позор».

Но сейчас Николаю меньше всего хотелось думать об Анне и Левитине. «Да мне все равно!» – ответил он про себя матери. Все его мысли занимали Катерина и Александр.

«Черт его подери!» – возмущался Николай. – Что она в нем нашла? Слизняк мягкотелый! Романтик! А увидела – и с первого раза полюбила. Что в нем особенного? То, что он называет чувством долга? Тьфу на него! Такая женщина раз в жизни встречается. Не понимает он, не понимает. Молодой еще! С другой стороны, жертвует своим счастьем ради благополучия семьи – разве это не достойно уважения? Знает ведь, на что идет? А смог бы я сам проявить такое благородство и пожертвовать личным ради других? Как знать. Но и девушку ведь губит. Обещал, но не женится. Ее же заклюют в деревне! Кто знает – может, действительно руки на себя наложит? Если бы не это – ни за что бы не помогал! Ведь получается, я своими руками ее под венец толкаю. Пусть бы сам нашел выход, если любит. Пусть бы доказал, какой он благородный! Нет – и не попытался даже. Ну что же, Катерина сказала, что не любит меня, значит, нужно, нужно отпустить ее – она сделала свой выбор».

Усталый, изможденный после долгой поездки в Старицу, Николай забарабанил в дверь флигеля.