Наталья Соловьева - На берегу Тьмы [litres]

Когда Николай проехал Братково, ему вдруг прямо под ноги бросился заяц. «Плохая примета», – подумал Николай. Вспомнилась ему прошлогодняя охота, как он тропил зайца и как устремился к Катерине, боясь потерять ее. Их поцелуй, на который она страстно ответила тогда.

Николай въехал в Дмитрово, влетел в избу Бочковых и, запыхавшись, сел на конке. Отца дома не было – уехал в лес за дровами. Катерина, которая вышивала приданое у окна, испуганно вскочила. Глашка и девушки, помогавшие причитать и готовить дары, замолчали. Вмешалась Дуська и выгнала всех:

– Чего уши греете?

Катерина робела, сидела молча, снова склонившись над вышиванием. Ждала. Сердце занималось от страха: что-то будет? Неспроста он приехал.

Николай, морской офицер в отставке, воспитанный утонченным гувернером-французом, выписанным из Парижа, никогда до этого не пел на людях, уверенный в отсутствии слуха, вдруг вполголоса затянул песню, потому что именно она, где-то подслушанная им, сейчас наиболее точно отражала то, что творилось у него на душе:

Иголка замерла в пальцах. Катерина покраснела: «Что ж он мучает меня? Я ведь невеста».

Николай встал и, тяжело дыша, подошел к Катерине, рухнул на колени у ее ног и порывисто взял за руку.

Набравшись решимости, Николай торопливо, сбивчиво заговорил:

– Ты нужна мне, Катерина. Я скажу ему сам, не бойся. Ты ни в чем не виновата – все я. Разведусь – это решено: только что был у игумена – он благословляет на повторный брак. Я свободен. Ты станешь моей женой, мы будем вместе воспитывать детей. Обещаю: я сделаю тебя самой счастливой на свете! Соглашайся! Да?

Катерина затрепетала. Он, барин, стоял перед ней на коленях в бедной убогой избе, умоляя стать его женой, носить дворянскую фамилию Вольф, воспитывать его детей как своих. Он, от чьих прикосновений ее обдавало жаром. В его глазах она видела мольбу, но и напор, влечение, перед которым стало трудно сдерживать себя.

– Мы уедем отсюда. Уедем сегодня же. Никто не подумает о тебе плохого, – продолжал уговаривать Николай, прижимая к себе ее ладони.

– Вы хотите владеть мной, вы не любите меня.

– Нет, нет! Клянусь тебе! Никого дороже у меня нет!

Катерина помолчала, потупившись.

– Прошу вас, не надо!

– Но ты ведь тоже что-то чувствуешь ко мне, я знаю. И теперь, когда я свободен, когда нет никаких препятствий…

Николай сжимал пальцы Катерины. «Это его одеколон, тот самый», – догадалась Катерина, вдыхая знакомый запах. Дурман, морок. Что же мне сказать ему? Какая мука!

Катерина думала: «Александр говорил, что я для него идеал. Вижу, чувствую, что для Николая я плоть, которой он хочет владеть».

Послышалось, как скрипнула калитка, и вот донеслись торопливые шаги в коридоре. Приехал Александр. Катерина вздрогнула и попыталась вырвать пальцы из рук Николая.

Николай больно сжал ее руку:

– Скажи мне! Да? Да?

Катерина встала:

– Оставьте меня. Все решено.

Николай мигом встал и отошел в дальний угол дома, подальше от Катерины.

Сейчас он ему все скажет. Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешную! Что будет?

Мужчины поздоровались. Николай выглядел подавленным, но кое-как взял себя в руки и выпалил оправдание своего внезапного появления в доме Катерины:

– Вот, Саша, заехал посмотреть, как приготовления к свадьбе идут, не требуется ли чего.

Александр, пребывающий в радостном настроении от приближающейся свадьбы, не заметил напряжения Николая и того, что Катерина покраснела:

– Хорошо, что встретил вас, я как раз хотел пригласить стать моим дружкой на свадьбе. Никого более близкого у меня здесь нет. Вы так много для нас сделали – не откажите и в этот раз.

Катерина онемела. Неужто согласится? Будет у нее на свадьбе после всего? Откажись! Откажись!

Николай замялся.

– Да разве я могу? Никогда не был и не знаю, что и как. Лучше выбрать кого-то более опытного, – он с тоской развел руками, глядя на Катерину.

– Это не важно, я именно вас хочу дружкой! – уговаривал Александр.

Сил сопротивляться у Николая не было. Отказ Катерины ошеломил его.

Николай в глубине души надеялся, что она любит его, и отказывала лишь потому, что он был женат. Николай неестественно, излишне радостно воскликнул:

– Ну что же, тогда конечно! С большим удовольствием!

– А полудружьем позову Петра Петровича, – добавил Александр, – он вам все подскажет, что делать, – свадьбу сыграем самую настоящую крестьянскую – купеческого я ничего более не желаю.

– Понимаю.

Александр поклонился:

– Я… Мы с Катей очень рады – для нас такая честь!

Александр взял за руку Катерину и подвел к Николаю. Катерина снова покраснела: никогда эта мука не кончится! Не отпускает он меня!

Мужчины ударили по рукам.

Николай, уходя, сунул Дуське сто рублей и шепнул:

– Приберите мне Катерину, чтоб все бабы спать не могли от зависти!

Дуська расплылась в улыбке:

– Вы заезжайте, Николай Иваныч!

За неделю до свадьбы Бочковы решились на радостях зарезать поросенка: все-таки управляющий на Катьке женится. Земля как раз подернулась заморозком, выпал ранний снег.

Катерина с детства не любила смотреть, когда свинью закалывали: еще долго после этого не могла есть мясо – воротило. Никак не могла забыть черные кровавые лужи на снегу и тошнотворный запах свежеопаленной щетины. Мать считала это придурью. Но сегодня, к счастью, помогать было нельзя – невесте не полагалось.

Катерина осталась с девушками в избе: вышивать и причитать. В печи уютно грелась вода, чтобы мыть поросенка.

Кольщиком пригласили соседа – Ивана Комаркова, деда хитрого и сметливого. Каждый год, зная, что не заметят, во время пахоты прирезал себе по одной борозде от пашни Бочковых: Федор был бесхозяйственным. Так, незаметно, за много лет Комарковым отошла вся бочковская земля аж до старой яблони.

Дед Комар колол поросят всему Дмитрову: сам хозяин свою скотину не забивал – жалко. Всякий знал: если звать в помощь молодых неопытных кольщиков, то свинью можно напугать, а если быстро не заколоть, придется бегать за ней с ножом по двору, пока не устанет и пока не попадешь ножом куда надо. Свинья, десять пудов весу, – животное опасное, может и покалечить.

Дед Комар действовал уверенно и рассудительно. Пока поросенок, выведенный во двор с надетым на голову ушатом, не успел опомниться и сбежать, Комар, поплевав на руки и наскоро перекрестившись, с силой двинул ему кувалдой промеж глаз, а потом одним незаметным ударом ножа проколол артерию, сразу же под рану подставляя большую кружку, чтобы выпить свежей, исходящей паром, горячей крови. Остальную кровь тут же собрали в ведро на колбасу.