Валерий Туринов - На краю государевой земли

«Трр-аа, трр-аа!.. Тра-та-та!» — понеслось для здешних мест чужое эхо, расшибаясь о сосны, путаясь в густых зарослях черемушника и распугивая всю живность этой странной для здешних мест новизной.

Снятовский наддал каблуками по бокам своей лошадки, отпустил повод, по-молодецки взвыл, подражая шведским рейтарам, идущим в атаку: «Аа-а!..»… За ним припустился Федька, затем и Кобыльский. Даже Гришка затрусил следом на своем вялом жеребчике, который сразу раскачался из стороны в сторону, да так, что, казалось, размахом его низко отвисшего живота вот-вот его же самого и выбросит с тропы; у него что-то внутри екнуло, ухнула утроба, испустив смрадный дух, и он затрусил… А казалось — не сможет.

С сосны сорвалась перепуганная этим шумом летяга, мелькнула тенью над головой Якова, далеко спланировала, шлепнулась на крону пихты и исчезла там среди веток.

На широкую утоптанную дорогу, петляющую по берегу Киргизки, они, угомонившись, выехали шагом.

К зиме в Томске появился новый воевода, князь Семен Мосальский-Клобуков. Он сразу взялся рьяно помогать Тухачевскому и здорово удружил ему: послал на «киргизский рубеж» все того же Ваньку Верхотурца, чтобы тот уговорил Ишея не помогать «воровским» киргизским князькам. И весть о походе Тухачевского дошла до киргиз, почитай, за целый год.

А к весне из Москвы на челобитные казаков пришел ответ: воеводам Томска разрешили выдать казакам хлеб из городских запасов. Казаки получили его, но тут же ударили новой челобитной о денежном жаловании из Томской казны. Получив и его, они снова написали челобитную, что «собирались было в поход… друг у друга занимали… одолжали… поднимались на государеву службу… обнищали……. И опять они стали ждать, теперь уже жалования, которое, по слухам, шло из Тобольска… В общем, они обосновались в Томске надолго, и выгнать их в поход оказалось не так-то просто.

Но все же это удалось.

Из Томска Яков выступил всей своей конной ратью как раз на день Акулины. Перед этим он отправил хлебные запасы для своего войска на дощаниках водой, вверх по Чулыму. С ними ушел томский боярский сын Васька Прокофьев с четырьмя десятками служилых.

И повел Яков свою рать «сухим» путем, каким уже ходил однажды, когда возвращался из «мугал». У Баимского улуса, на перевозе через Кию, где он когда-то бросил одного бедного Дружинку, он встретил Ивашку Грызова: тот шел с калмыцкими послами от Курчак-тайши.

Яков затащил его к себе в палатку, налил ему чарку.

Грызов выпил ее, солидно, по киржацки скупо. Кашлянув, он потянулся к закуске, все также степенно, будто осмысливал каждое свое движение.

— Яков, мы прошли киргизскую землицу, — наконец, заговорил он. — И знать бы тебе: там собралось с тыщу киргизских куячников. Да за Омахан-рекой стоят маторцы и тубинцы, напротив устья Уйбата… Плавиться думают на сю сторону, к киргизам на помощь.

Он многозначительно посмотрел на него, почесал затылок заскорузлыми пальцами.

— Зря Верхотурец ездил… Ишей не пойдет против своих… Ты не надейся на это.

— Ладно, Иван, понял, — сказал Яков. — Ты оставь мне своего вожа, Кулачку-то. До Томска дойдешь и без него.

Иван Грызов, томский конный казак, ходил в «киргизы» почти что каждый год. Он хорошо знал, что там творится, и к его словам следовало прислушаться. Да Яков и сам понимал, что лучше не заводить задора с Ишеем, попытаться все уладить миром, уговорить его не чинить им препоны. Все равно острожек они поставят, когда на то вышел государев указ.

Грызов ушел с послами в Томск. А Яков свернул свой лагерь и двинулся в «киргизы». Они переправились через Урюпу, миновали Божье озеро, вышли к слиянию Черного и Белого Июса. Где-то слева от них, вдали, осталось озеро Иткуль, а затем и каменный городок на Туиме. С притока Белого Июса, быстрой, изумительно красивой речки Улень, они перевалили в верховья Уйбата.

Вперед, вниз по Уйбату, ушли разъезды казаков. По их следам двинулось и все войско. Тайга закончилась, и потянулась степь.

Была середина июля, макушка лета. Стояла жара, степь парила. Мерцало зыбко марево над ней. Войско же Якова шло и шло, без остановки, поднимая за собой пыльный шлейф. А сам Яков ехал впереди всех на коне, держал при себе проводника, смотрел на реку, на вроде бы знакомый путь. Но сейчас он не узнавал этих мест, хотя когда-то здесь он провел много дней в улусе гостем у Ишея…

Ближе к вечеру они столкнулись с одним из своих разъездов: тот возвращался с низовьев Уйбата.

— Киргизы стоят улусами совсем близко, — донесли казаки Якову. — Распустили табуны, и надо бы поспешить на них…

— К утру выйдем, на заре ударим, прихватим спящих! — загорячились они.

— Никуда ночью не пойдем! — резко осадил их Яков, когда и сотники, подняв голос, поддержали казаков. Он приказал остановиться, готовить еду, пустить на выпас коней и, вообще, отдыхать до утра.

Утром его войско снялось с ночлега и двинулось дальше. К первому улусу они подошли, когда во всю разгулялся день. К тому времени киргизы, навьючив верблюдов и коней, уже снялись улусом и пошли к Абакан-реке. Две сотни конных, которых пустил Яков на киргиз, не смогли наскоком сбить их и отошли назад. Тогда он пустил еще две сотни, теперь уже тюменских и томских. Но и их удар оказался недостаточным, чтобы сломить киргизов, заставить их побежать или пойти на переговоры.

Яков хорошо запомнил один разговор в Москве с князем Лыковым. Тот советовал ему поладить с киргизами мирным путем, но если это не удастся, тогда идти на них всей силой… И вот эта тягучая тактика, похоже, сыграла на руку Ишею. Приказав обозникам ставить лагерь, Яков бросил всех остальных за киргизами. Они нагнали их, когда Ишей и Ичей уже перешли Уйбат. Все войско Тухачевского, ударив разом в сотни барабанов, покатилось в атаку на улусников, отходивших вниз по Уйбату под прикрытием куячников. Верблюды и лошади, напуганные необычным для этих мест дробным боем, шарахнулись и понеслись, поднимая пыль и сшибая все на своем пути. Крики, визг, рев верблюдов и ржание коней огласили степь… Казаки, пользуясь паникой, смяли куячников и легко овладели табуном коней и стадом верблюдов. Отягощенные добычей, они стали отходить к своему лагерю. Но теперь киргизы, в свою очередь, напали на казаков, отбили назад часть своего табуна и повисли на них, потащились у них на хвосте… Да, не зря их преследовали киргизы, добыча, оказалась богатой: стадо верблюдов в 150 голов, да в два раза больше табун лошадей, за сотню пленных, а среди них жены и дети Ишея и других князьков; много попало к ним соболей и разной одежонки.

По пятам казаков киргизы пришли под лагерь Якова и остановились вдали. Затем с их стороны послышались крики, там замахали руками, подавая какие-то знаки.