Николай Лугинов - По велению Чингисхана

Джучи с Джэбэ быстро вышли. Сюбетей все так же неподвижно остался стоять на одном колене.

– Сюбетей…

– Слушаю, тойон хан…

И он опять не узнал этот совершенно чужой, хриплый голос своего самого лучшего полководца.

– Подойди же, сядь… – сказал хан и показал на стол, накрытый перед огнем.

Когда Сюбетей, неловко двигаясь, подошел к свету, хан увидел его изуродованное до неузнаваемости лицо и невольно вздрогнул. Страшная открытая рана, тянущаяся через всю левую щеку, только-только начала затягиваться, один глаз совершенно затек и закрылся. К тому же, чуть позже заметил он, отсутствовали три пальца на левой руке…

Хан опустил глаза, чтобы не показать свое горе:

– Ну, как ты?

– Внешне такой, каким видишь… А внутреннее состояние ничего. Раны уже начинают заживать, затягиваться.

– Дорога будет нелегкая. Может, стоит подождать твоего полного выздоровления?

– Нет… И без того я больше года провалялся в постели – хватит, надоело. Надо размять затёкшие суставы… Ничего, скоро приду в норму.

– Знаешь, почему я так говорю… – сказал хан, глядя в огонь. – Давно, когда ты еще был маленьким, у мангутов был знаменитый вождь Хуйулдар-Батыр, намного превосходящий всех наших людей своей военной и житейской мудростью, физической силой. В одном из сражений он получил сквозное ранение копьем, но это было легкое ранение по сравнению с твоими. Так вот, мы попытались тогда остановить его, чтобы подлечить как следует, поскольку очень дорожили им, но он не послушался, отправился на облавную охоту. И там у него внезапно отрылась только-только затянувшаяся рана, и он скончался у нас на глазах от потери крови…

– Слышал об этом… Не бойся, я буду беречься. Возьму с собой лекарей.

– Ох, смотри… – Хан стесненно кашлянул. – На сложное дело отправляю тебя. На этот раз не упусти ни одного мэркита, имеющего средь них хоть какой-то вес. И потому надо будет напасть неожиданно.

– Хорошо.

– Как только выполните задание, оставляйте всё и быстро возвращайтесь назад. Все эти земли находятся под владычеством султана, и лучше не давать ему повода гневаться на нас.

– Понял!

– А я дам тебе особого человека, чтоб он ухаживал за тобой. Не обижайся, ладно? Слишком мы дорожим тобой.

– Кого это? – Сюбетей помрачнел, но сдержался с отказом.

– Он будет следить за твоим распорядком дня, питанием и лечением, – продолжал хан, словно не слышал вопроса. – Никто из нас сам не может достаточно правильно оценить свое состояние. Лучше, чтобы рядом был человек, умеющий вовремя принять и лекарские, и прочие меры. И ты должен относиться к его словам как к моим приказам.

– Ты сказал… – Всё это Сюбетею было не по нраву, потому-то и еле выдавил слова послушания.

– Только правильно пойми… Ни один человек, повторю, не может увидеть себя со стороны, определить свое состояние. И своё значение для Ила тоже. Но я-то знаю, что в такое тяжелое время единственное твое слово, твой приказ может стоить нескольких тумэнов… Точно так же, как растут травы и деревья, будут рождаться новые люди, становиться в наши ряды. Но сюбетеи рождаются и даются нашему народу не по моей воле, а только по воле Неба. И наверняка, ты и сам не знаешь себе цены, не придаешь этому такого значения. Из всех разве только я могу понять это так глубоко, страдая от ничем не восполнимых потерь… Нет с нами Борохула, Чимбая. Теперь вот не стало моего Боорчу. Нет, есть, конечно, способные люди, подрастают, выдвигаются нами новые… Но места тех, кого я назвал, так и зияют пустотой. Нет таких, кто бы так понимал всё, как они, умел то, что они умели… нет, никто и близко не сравнится с ними.

– Хм… – Сюбетей, видимо, усмехнулся, вся левая половина его лица собралась в какой-то комок. – А и в самом деле, трудновато взглянуть на себя со стороны. Я понял. Обещаю, что буду осторожен.

– Ну, береги себя… – сказал хан, отводя взгляд в сторону.

– Хорошо. – Сюбетей согласно и осторожно наклонил голову вправо и, медленно поднявшись, вышел из сурта, заметно волоча изуродованную ногу.

Хан долго, не меняя позы, сидел и все вытирал пот со лба мягкой тканью.

Странно как… Неужели это наш Сюбетей? Трудно поверить, что это и на самом деле он… Стал совершенно другим человеком – по голосу, по манерам и движениям. Не однажды уже с ним встречался и говорил, но всякий раз душа хана как бы не узнает его, сопротивляется, не принимает… И внешне, и внутренне – да, это совсем другой человек. Другой, Сюбетей не был таким… И кто знает, какие страдания принял он, так изменившие его? Только он сам. А каким ладным, ловким, сильным он был всегда!.. И почему-то с не меньшей жалостью вспомнилась любимица Алтынай: бедная моя!.. Ты ведь, знаю, страдаешь вдвойне, и за что тебе такие испытания?!

На следующее утро хан пригласил Джучи, чтобы дать особый наказ:

– Ты следи за ним хорошенько, береги его. При переходе через горы смотри, чтобы Сюбетей не замерзал слишком. И внимательно наблюдай, как он командует войском, все запоминай, тщательно учись у него всему, ничего не упускай. Целое состоит из многих частей, мелочей, и только великий полководец может соединить все разрозненные части в единое… И еще. Та сторона Алтая нам незнакома. Так что будьте всегда начеку, следите за каждым движением и впереди, и сзади. При новом распределении эти земли отойдут под твое правление, так что смотри на все глазами правителя, не забывай, какие последствия могут иметь сегодняшние твои распоряжения и действия. Нужно будет уже сейчас прикидывать, что ты получишь потом, раздавая вознаграждения лучшим, перешедшим на нашу сторону, и наказывая сопротивляющихся сегодня. Знай: каждое действие дает плоды. Мудрость в том, чтобы заранее верно предположить, что и чем обернется. Добро, к сожалению, частенько оборачивается злом, неблагодарностью, а жесткость – разумным поведением побежденных. А меру того и другого выбирать тебе.

– Отец… Как мне поступить, если каким-то образом мэркиты попадут в мои руки?

– Сказал же, та сторона – твоя земля, считай, и все, кто там живет – твои люди. Знаю твой добрый нрав, умение думать о будущем. Но не забывай, что все, даже добро, имеет свое время и место. Свою уместность, вернее. Нет никаких других деяний, принесших столько бед и имевших столько страшных последствий, как поспешное необдуманное действие, совершенное без раздумий о возможных последствиях, без учета обстоятельств!.. Добро – это хорошо, но… Сколько раз мы верили клятвам туматов – и в результате сколько прекрасных людей своих потеряли, принесли в жертву легковерию своему? Вот и болит у меня голова о туматах, в четвертый раз восстают… А вот хоро, веками живущие бок о бок с ними, не примкнули к ним… Почему?