Николай Лугинов - По велению Чингисхана

Не менее пристально, чем мы за соседями, следят за каждым нашим движением другие. И нужно раскрыть хотя бы главные их сети соглядатайства здесь, свернуть подслушивающее ухо, ткнуть в подглядывающий глаз. Вот мы все стараемся перетянуть на свою сторону купцов; но ведь наверняка некоторые из них двулики-трилики, угождают и нашим, и вашим. Вся торгашеская жизнь принуждает их к такому поведению, можно сказать – воспитывает в известном духе. И только тот богатеет в их сомнительной области, где ежедневно меняется и стоимость денег, и спрос на товары, кто сумеет приспособиться к любым обстоятельствам, потому-то это дело выбирают наиболее гибкие и ушлые. Но без них не обойтись, начнется застой товаров, денег и новостей со всех концов света, и без этой свежей струи жизнь станет покрываться плесенью… Конечно, это так; но умело прощупать эту разнородную среду надо, в ней-то и таятся глаза и уши врага…

Зашел Джэлмэ, обычно такой деятельный, всегда с какими-то новостями или новыми замыслами; но на этот раз держался как-то скованно, неловко – и, едва переступив порог, опустился на колено.

– Что с тобой, Джэлмэ? – хан даже испугался чего-то – пусть на миг, но это было. – Не случилось ли чего… худого?

– Хочу возобновить давнишний разговор о себе, – не сказал – выдавил Джэлмэ через силу, опустив глаза.

– Ну так подойди сюда, сядь, поговорим по-человечески.

– Нет, так нельзя… Дело того требует…

– Почему же?

– Сидя рядом, можно говорить лишь о работе по своей должности и чину, о людях, о нашем Иле. А я сейчас хочу просить о себе…

– Ну, пусть так… – грустно согласился хан, догадываясь уже, о чем пойдет речь. – Ты опять, вижу, хочешь ярмо с себя сбросить?

– Сбрасывают, когда упрямятся из-за чего-то или отказываются наотрез. А я просто прошу…

– Чтобы я отпустил, что ли, тебя?

– Так ведь человек стареет, устает, слабеет… А я человек не вечный.

– Как будто ты один стареешь, – хан отвернулся обиженно, насупленно помолчал. – Или, может, я помолодел? Скажи – помолодел?..

– Человек человеку рознь. Ты из другого духа и плоти, ты послан нам Небом. А я себя знаю, трезво оцениваю свои возможности… Прошу, потому что вынужден, иначе не могу. Слишком многого требуют от меня обязанности мои. Я должен слишком много держать в уме, постоянно думать, предвидеть то, что еще не случилось и, может, вовсе не случится, предугадывать события, в которых сам путаюсь. Вот обрадовался сегодня успеху Сюбетея и Джучи – а чему радовался, своей завтрашней головной боли?.. Нет, это становится мне уже не по силам… Не могу угнаться за полетом твоих мыслей, успевать за твоими шагами, боюсь, что вместо помощи, новых мыслей и полезных советов начну только путать, мешать тебе, тормозить, потому и прошу…

Джэлмэ замолчал. Хан тоже помолчал, потом тихо сказал:

– Знаешь, мне тоже очень хочется скрыться в укромном уголке пустой нашей степи, пожить тихо, одному на берегу какого-нибудь тоже тихого озера. И чтобы поменьше вестей достигало, доходило до меня, проклятых новостей. Знаю, что это не совсем несбыточно и потому мечтаю, что когда-то доберусь и туда… ну, хоть когда-то. Все мы устали, выбились из сил. Иногда хочется просто упасть и лежать, завернувшись в попону, ничего не слыша и не видя… Но что делать? Перед нами открылись такие великие дороги, на которые давно уже никто не посягал. И великий грех не ступить на них. Не умаляя нисколько своей силы и длинной воли, надо признаться все же, что большинство побед наших, кажущихся порой такими удивительными и едва ль не случайными, достигнуты лишь с помощью Господа Бога-Тэнгри. Значит, приходится смириться перед судьбой, осознав свое высокое предназначение, начертанное нам на небесах, предопределенное свыше. С небесами не поспоришь.

– Тэмучин… Не говори мне про это. Я прекрасно все понимаю… Но вот стал совсем как загнанная лошадь. То ли болею, и то само собой, то ли что еще, но сил не стало совсем. Иначе не решился бы затеять этот разговор. По крайней нужде обращаюсь… – Джэлмэ проговорил это горестно, почти шепотом. – Не прошу – умоляю… Отпусти меня…

Хан взволнован был не меньше своего друга, но вида старался не показать.

– Ну, потерпи немного, Джэлмэ. Действительно, до сих пор ты один, считай, нес на своих плечах всю основную тяжесть внешних сношений Ила, – а все потому, что ни одно чужое ухо не должно было это слышать, ни одно постороннее око видеть… Оказывается, мы в этом были неправы, надо расширить твоё дело. Я придам тебе молодых помощников, выбери их. Им править после нас Илом, и пусть перенимают опыт, учатся, изнутри постигают способы и приемы управления, пусть берут на себя часть ответственности большой, принимают решения…

– Это бы хорошо… – Джэлмэ несколько оживился. – Меня просто на все не хватает… Слишком сложны задачи, слишком много нужно успеть сделать. Все это не может вместить одна старая, облысевшая уже костяная коробочка…

Хан усмехнулся. И встал быстро, почти вскочил, стремительно прошелся по сурту, как делал это в редкие минуты радости или возбуждения; и остановился рядом с ним, все еще коленопреклоненным, провел ладонью, погладил по его лысеющей макушке:

– Ну, что ты говоришь такое!.. Хоть и облысела, но еще много чего есть в этой коробочке, мудрёного для врагов, благого для народа нашего, Ила… Еще мы повоюем! Держись, Джэлмэ, осталось недолго до передышки, так что потерпи. Сейчас наша первейшая, наша основная цель – установить мирные отношения с сартелами. Вот как бы сгладить нам укус Сюбетея с Джучи, чтоб не испортил он непоправимо всех наших дальнейших отношений?.. Тут надо придумать что-то поубедительней. Сам знаешь, единственная вещь, объединяющая нас, – это Шелковый путь. Надеюсь, у султана Мухаммета хватит мудрости, чтобы понять значение мира на этом пути. Зачем ему резать единственную нашу дойную корову, от которой кормимся оба?

– Даже и не знаю… Уж больно он горяч и дурноват, этот правитель…

– Но ведь и у него немало советников, мудрецов в окружении должно быть. Надо и через них попробовать убедить. Должен же он понять столь очевидную вещь. Ни у кого из нас никогда не было поводов для недовольства друг другом, нам нечего делить. Зачем ему, владеющему столь благодатными землями, простертыми аж до самого теплого моря, зариться на мои засушливые пустые степи? Да и меня ничуть не привлекает его жаркая, как сковорода на огне, страна. И если бы с помощью Неба удалось нам ударить по рукам с султаном, то могли бы и зажить спокойно.

– Да уж пора бы остановиться, успокоиться… Не успели даже разглядеть толком земли, которые завоевали с такими усилиями, – согласно закивал Джэлмэ. – Мимо жизни своей проходим. А сколько прекрасных, должно быть, уголков у нас есть, озер и рек, сколько лесов остались незамеченными… Разве что мельком увидишь, подумаешь: вот бы здесь поселиться… А кони всё несут нас – дальше.