Юзеф Крашевский - Фаворитки короля Августа II

— Ваше высочество, — отвечала графиня Эстерле, — я уже сказала вам, что употреблю все мне известные средства, чтобы содействовать вашему выздоровлению. Я слишком дорожу данным словом и слишком верноподданная императора, чтобы не приложить все усилия к тому, чтобы возвратить вам здоровье, без сомнения, драгоценное для него. Поэтому успокойтесь и дайте мне время обдумать необходимые меры.

Графиня была так углублена в разговор, что не заметила римского короля, который уже был от них в нескольких шагах. Но она нисколько не растерялась, сейчас же переменила разговор и продолжала с непринужденным видом, как будто отвечая на вопрос курфюрста:

— Да, я большая любительница музыки и в особенности пения.

Король действительно подумал, что они беседовали об изящных искусствах, и присоединился к разговору. Затем он предложил курфюрсту перейти в соседний зал, где должен был происходить ужин.

Таким образом, курфюрсту пришлось расстаться с графиней и во время остального бала, окончившегося только на восходе солнца, ему не представлялось случая подойти к предмету своей новой страсти. Может быть, графиня оказалась дальновидной и уклонялась, чтобы не так скоро сдаться своему пылкому любовнику.

Только через два дня курфюрсту удалось снова увидеться с графиней. Наконец он встретился с ней у римской королевы, но ему не пришлось с ней говорить, так как она намеренно от него удалялась.

Но вечером счастье ему все-таки улыбнулось. Присоединившись к обществу, король предложил супруге и курфюрсту составить игру. Графиня Эстерле присутствовала тут же, и ей досталось место рядом с курфюрстом.

Опытный знаток женщин сумел воспользоваться этим случаем. Не пропуская ни одной удобной минуты, он тихо нашептывал графине слова любви. Делая вид, что достает нюхательный табак, он часто вынимал платок и закрывал им рот, говоря с ней.

При всех этих уловках ему приходилось быть очень осторожным и только украдкой бросать взоры на свою очаровательницу, потому что дежурным камергером, стоявшим за креслом короля, был супруг, граф Эстерле, в котором его старания легко могли возбудить подозрение.

Но все-таки саксонскому гостю удалось объясниться графине в любви и попросить у нее разрешения посвятить ей свои бескорыстные услуги. Графиня делала вид, что не слышит, и ничего не отвечала, но курфюрст хорошо видел, что его ухаживания ей приятны. В тот же вечер он понял, что завоевать крепость будет нетрудно.

Не имея привычки терять времени даром, на следующий же день курфюрст написал своей красавице нежное письмо. Он желал знать, на что ему можно надеяться, и просил разрешения переговорить с ней наедине. Для придания большей убедительности своим нежным искательствам он приложил к письму драгоценный подарок: серьги стоимостью в сорок тысяч гульденов.

Великолепный подарок решил судьбу. Все опасения и сомнения графини рассеялись — разве можно было сопротивляться такому великодушному и щедрому государю? Она сочла это величайшей допустимой ошибкой и не стала долго раздумывать. Она отвечала ему в словах, не требующих дальнейшего объяснения, и извещала, что ожидает в тот же вечер к восьми часам.

Конечно, влюбленный курфюрст не пропустил назначенного часа. Он отправился к графине — и в какой обстановке он застал ее?

Она лежала в легком одеянии на золотом ложе, находившемся в богато убранном покое. Графиня действительно была прелестна и имела очень соблазнительный вид. Прекрасные белокурые волосы ниспадали на плечи локонами, перевитыми зелеными лентами. На ней было розовое платье, затканное цветами и серебром, и дорогие кружева оттеняли красоту груди.

Она была в восторге от посещения курфюрста и встретила его с выражением живейшей радости. Что произошло дальше между двумя влюбленными, повествователь не описывает…

На следующее утро курфюрста, спавшего глубоким сном, неожиданно разбудили. Ему передали, что римский король убедительно просит его сейчас же прийти к себе.

Курфюрст оделся и отправился к своему другу. Каково было его удивление при виде Иосифа, накануне вполне здорового, лежавшего в постели, бледного, удрученного, в сильнейшем волнении.

— Боже мой! — воскликнул курфюрст. — Что я вижу? Что случилось с вашим величеством?

— Ужасное происшествие, — отвечал римский король, — присядьте ко мне на минутку и посмотрим, не испугаетесь ли вы так же, как я.

Курфюрст сел, и король рассказал ему следующее:

— Сегодня ночью меня посетило ужаснейшее виденье, когда-либо являвшееся человеку. Через два часа после того, как я лег спать, я услышал в комнате шаги. Я подумал сначала, что это камердинер, и, не открывая полога, выбранил его, зачем он не дает мне спать. Но представьте себе, как я испугался! Вдруг раздался ужасный лязг цепей и передо мной предстал белый призрак, воскликнувший ужасным голосом: «Иосиф, римский король! Я душа, терпящая муки чистилища. Я являюсь к тебе по повелению, чтобы сказать, что твоя дружба с курфюрстом Саксонским повергнет тебя в бездну. Откажись от его дружбы, или тебя постигнет вечное проклятье!» Бряцание цепей еще усилилось, и я не мог от ужаса произнести ни слова. Привидение продолжало: «Ты не отвечаешь, Иосиф? Неужели ты дерзаешь противиться Богу? Неужели дружба человека для тебя дороже милости всемогущего Бога? Решай, я даю тебе время на размышление! Через три дня я приду за ответом, и если ты будешь настаивать на продолжении посещений курфюрста, твоя и его погибель неизбежны». С этими словами призрак исчез, и я, признаюсь, остался в ужасной тревоге. Я не мог собраться с силами, чтобы позвать людей, и старший камердинер, войдя, нашел меня совершенно без чувств. Теперь я немного успокоился, так как решил исправиться. Надеюсь на прощение моих грехов. Только о вас я беспокоюсь, мой дорогой брат. Поэтому прошу вас, примите нашу святую веру, этим вы приобретете себе вечную жизнь.

Курфюрст внимательно выслушал короля, не прерывая его ни одним словом. Наконец он ответил и высказал свои сомнения.

— Вы уверены, ваше величество, что это вам не пригрезилось? Не был ли это плод вашего воображения, произведший на вас такое сильное впечатление?

Но король уверял его, что не спал и все рассказанное им не было сном.

— В таком случае, я ничего не понимаю, — возразил курфюрст, — не может быть, чтобы дух был обременен цепями. Но я не могу также себе представить: неужели нашлись такие дерзкие люди, решившиеся сыграть с вашим величеством подобную шутку.

— Вы правы, — ответил король, — ведь это совершенно невероятно. Кто осмелился бы обмануть меня подобным образом?

— Все-таки, — продолжал курфюрст, — ничего нельзя утверждать наверное! У вашего величества есть священники, способные рискнуть на такую шутку; они пользуются большим влиянием при Дворе и, может быть, воображают, что я беседую с вашим величеством о вопросах веры и открываю вам глаза на их плутни. Смею спросить ваше величество, не пытался ли раньше ваш духовник возбудить в вас угрызения совести в том, что вы удостаиваете меня своей любовью?