Татьяна Харитонова - Задание на дом, или Реферат о Фёдоре Коне

— Я замуж за нелюбого не пойду.

— А кто тебе люб?

— Тимошка, зайчонок мой. А больше и нету никого.

— Так и нет?

— Так и нет.

— Ладно, пойду я, дел невпроворот.

— А ягоду?

— Что ягоду?

— Кто мне поможет собирать?

— Где это видано, чтобы мужик ягоды собирал? Дел у меня нет, что ли?

— А что же обещал?

— Привиделось тебе иль прислышалось.

— И про уста прислышалось?

— Про уста нет! — Егорша стеганул веткой папоротника по траве.

— Ах, про уста нет? А мне Болдинка нашептала, что тебе Ульяша люба.

— Ульяшка? Не, Ульяшка — не-е-е! Ледащая! Мне жонка работящая нужна, а она спит до обеда.

— Так тебе на Каурке жаницца надо.

— На какой такой Каурке?

— Да на нашей. Работящая — страсть! И просыпается рано! И не ледащая, все при ней: и круп, и стать, и грива — хоть косы плети! А уста! Как сено жует — всем устам уста!

— Ну, Нюшка, была б ты не девка, отвесил бы я тебе…

— Эка невидаль! Жаницца на Каурке не хочет! Переборчивый! Так неча наших девок поругивать! Стать ему не та! Ледащая! А сам то! Кудри вьются, как у девки красной.

— И что мне с ними? Голову остричь?

— Хочешь, подскажу, что делать?

— Ну? — нетерпеливо переспросил доверчивый Егор.

— В новолуние сметаной намажь да платком повяжи, а утром, на заре, в речке искупайся, только смотри, платок не сымай, пока до речки не дойдёшь.

— Эх, Нюшка, язык у тебя, как помело!

— Уста нравятся, а язык нет?

— Да вся ты мне люба — от косы до лапоточков. Идешь с коромыслом — глаз оторвать не могу, спать не могу, есть не могу.

— Ой, Егорша! Если бы не зайчонок мой, Тимошка, и я бы тебя полюбила, а так сердечко занято мое! — Нюша залилась своим смехом-колокольчиком и оставила огорошенного Егора у березы.

— Нюша! Ню-ша! Стой! Хватит шуток! Скажи!

Егор бросился следом, раздвигая руками колючие лапы елок. — Нюша! Да где ты?

— Крррррр, крррр! — откликнулся старый крук [66] Крук — ворон. на вековом дубе.

— Тятя, я на каникулах к бабушке поеду.

— Правильное решение.

— Смотри, без меня тут не оженись. Приеду — а у нас мачеха новая по избе бродит, порядки наводит.

— Да хоть пол помоет. Пыль по углам клубится.

— Некогда мне, сам знаешь, реферат пишу. Шутка тебе? Про самого Федора Коня.

— Наслышан, чадо. Наслышан.

— Он, кстати, вполне мог быть нашим родственником. Фамилия его Петров.

— Так Конь — не фамилия?

— Кликуха.

— Кликуха! Реферат она пишет. Прозвище, прозвище. Есть нормальные слова, а не ваш этот мусор под названием «сленг».

— Вот ты, тятя, когда был в моем возрасте, ничего такого не говорил?

— Да были и у нас словечки. Родителей «шнурками» называли.

— И у нас профессиональное, язык тинэйджеров. Профессия наша так называется.

— Ага. Основная деятельность — тусоваться, клубиться и в интернете чатиться.

— О! Да ты сечешь, тятя!

— Главное, чтобы вы родной язык не забыли, пока в профессии своей совершенствуетесь. Был вчера «в контакте», увидел русский язык современный, вернее, то, что от него осталось.

— Не тужи, голубчик! Это так, вариации на тему. Там скорость — главное, а не витиеватость фраз. А что это ты «в контакте» делал?

— Чатился. Что я еще мог там делать? Но мне это ничем не грозит, а вот вы книжки читать скоро разучитесь. Кстати, надо у бабушки коробку с моими детскими фотографиями забрать, а фото оцифровать потом. И продукты, сама посмотри, что купить.

— Пирожок и горшочек маслица.

— Деньги с карточки сними, сколько надо, в разумных пределах, конечно.

— Сто рублей и ни в чем себе не отказывай. Отвезешь меня завтра к бабушке или автобус запрягать?

— У меня статья горит. Надо редактору сдавать, а там еще конь не валялся.

— Коня не трогать!

— Ой, прости. Я не того имел в виду.

— Так отвезешь?

— Ну, если туда и обратно — свезу.

— А приедешь? Заберешь через неделю?

— Заберу.

— Вот спасибо! Тогда ноутбук возьму. Я туда еду не просто, буду реферат писать. Да еды нормальной поем. Надоели полуфабрикаты. Хочу настоящих блинов — Нюша облизнулась. Или пельменей, только настоящих! Или вареников с картошкой, только настоящих!

— Не дразни. Что у нас на ужин?

— Блины. Или пельмени. Или вареники с картошкой.

— Понятно. Вот если бы не твоя антиреклама, мы бы так замечательно с тобой поужинали бы. А сейчас кусок в рот не полезет. Давай картошки сварим. Просто.

— Настоящей?

— Настоящей, в мундирах, да с огурцом соленым, бабушкиным.

— Настоящим?

— Ясное дело.

Тропка вилась меж березок к земляничной полянке. Помнит Нюша, как с мамкой и бабушкой да с соседями утекали [67] Утекали — убегали. они когда-то в лес, прятались в землянке от ляхов. Мамка коровку их вела по тропке. Коровка тяжелая да мамка тяжелая. Нюшка санки катила с узелком. Тятя тогда в походе был, воевал с ляхами под Полоцком. Зима стояла лютая, завируха была, руки у Нюши от вервии саночной закоченели. Шли они за теткой Параскевой, мамкой Гришани и Егора. Мальцы тащили санки с пожитками. Егорша топал да оглядывался на Нюшу. Нюша, обвязанная большим платком, как колобок, катилась следом по протоптанной лаптями дорожке. Запнулась, упала в снег, да лицом прямо. Бабка вскрикнула, а Егорша поднял девчушку да посадил на свои санки, прямо на мешок с картохами. Так и доехали до нового жилища. Уж как они перезимовали тогда, одному Богу известно. Боялись ляхов, даже костер жгли с опаской. Корова от голода чуть не пала, кору обгрызла всю в округе, пришлось зарезать кормилицу. Так теленка не дождались. Мамка плакала, как будто чувствовала что-то. И братика не дождались, Ванюшку. Тятя сына ждал, воина, защитника. Назад возвращались без коровушки, да без мамки, да без тетки Параскевы. Сгорели они от лихоманки за три дня. Бабка с Нюшей, да Егорша с Гришкой вернулись домой в начале апреля. Чудом изба их уцелела да припасы, во дворе закопанные.

Тятя вернулся живой. И то, слава Богу. Как узнал, что Настены его больше нет, почернел от горя, лоб между бровей прорезала морщина. Да жизнь продолжается. Земля — кормилица не любит унылых. А тут пора подошла пахать да сеять. Некогда плакать. Егоршу и Гришку та зима вовсе осиротила, батька под Полоцком от ляхов, и мамка в лесу… Погоревали, да жизнь снова потекла неспешно, как речка их Болдинка. Коровку купили, хлеб посадили. Мальцов тетка пригрела, Авдоня-бобылка [68] Бобылка , бобы́ль — в Русском государстве XV — начала XVIII вв. одинокий крестьянин, не имеющий земельного надела (бестягольный, нетяглый, т. е. не несущий государственных повинностей). .

Авдоня черная, так ее на селе называют. Когда ляхи налетели, она спряталась в сараюшке, береглась от полону. Сараюшку ту подожгли, Авдоня чудом выжила, обожжённая, выскочила из пламени, на снег холодный упала. Это и спасло. Долго потом лечили ее медом да травами. Оправилась, а лицо с тех пор изувечено. Только глаза зелёные на лице от прежней Авдони. Она лица своего стесняется, платком черным повязывает наглухо от бровей до подбородка. Если бы не тонкий стан, на бабку похожа. Грише да Егорше заместо мамки стала. Столько воды утекло, а лес не меняется, да и земляника тут знатная, крупная, сладкая. Быстро наполнился туесок. Запах смолы сосновой кружил голову. Села на поваленный ствол, туесок рядом поставила. На сосне постукивал клювом дятел, где-то плакала кукушка, деток своих искала. В траве гудел шмель, деловито обирал сладкую конюшину [69] Конюшина — клевер. Народные названия: белая кашка, белый клевер, дятлик, дятлина красная, красноголовка, клевер красный, красная коврига, лихорадочная трава, медовник, медовый цвет. .