Селим Ялкут - Львовский пейзаж с близкого расстояния

Почему так произошло? Нужно видеть эту связь между случайными буквально не совпадающими друг с другом событиями, явлениями, видеть незамутненно, догадываясь, что именно в них — подлинное глубинное течение жизни, ее тепленький греющий Гольфстрим. Нужно только угадать это русло и пристроиться, выкроить себе местечко на вечнозеленом берегу. В этом суть для умного человека, а не очевидных, мельтешащих в глазах, впечатляющих будто бы фактах, выпирающих, не дающих усидеть, как пружина в старом диване. Те видны, болтают, выворачивают порой, как морская болезнь, крик, стрельба, вздернутые кулаки, ну и что с того . Подлинную таинственную связь следствий и причин, их результат определяют не они, здесь глубже, неоднозначно, наощупь, здесь заповедная тайна, как говорят теперь, мистика. Без этой мистики никуда. А все ведь просто. Все как-то просто или нет, но взаимосвязано между собой, как не отдалены друг от друга, эти узелки, ячейки, но они единое целое — порвется в одном месте, а где-то далеко уже пошел перекос, еще ничего не заметно, кажется ничего и не произошло, а уже трет, уже жмет и чувствуется. Нашли Ксения Николаевна и Арнольд Петрович друг друга и вот уже нарушилась транспортировка старушки на далекие объекты, пришлось приставлять к ней другую женщину, а та — безответственная — свои дела, хотя, какие свои, когда тебе платят, ты же не одолжение делаешь, один раз не забрала, пришлось девочкам ехать, старушка перестояла два часа, хорошо, что под крышей. Пьянчуга, хоть бы смутилась, хоть бы совесть имела. Считает чужие заработки, а ты постой сама, постой, пусть подадут с твоей мордой опухшей. То-то и оно. Не стало отзывчивости Ксении Николаевны и порвалась связь.

Или вот еще. Это — вообще. Петухова разругалась со своим спонсором. Прямо в казино. Нужно было еще раз поставить, всего только раз, она сама больше не хотела, но последний раз. Нужно было? Она бы обязательно отыгралась. Она чувствовала. Чувство актрисы чего-то стоит? Нет, вы скажите! Или проще самодурствовать? Оскорбить? Еще один раз, последний. А он — хватит. Уже хватит. Правильно говорят — не поверила своим ушам . Как это хватит, когда женщина просит? С кем это хватит? Ты что? С Петуховой? Да, пошел ты со своей фирмой по предоставлению услуг. Хватит! Ну, так и не надо твоего спектакля. Обойдемся. Коз — зел.

Арнольд Петрович, как стоял, так и сел, когда услыхал. Не смог стоя перенести. Даже лицо руками закрыл, потом пальцы раздвинул и сквозь них так скорбно глазом послал вопрос. Лариса, что ты наделала? Что наделала — то наделала, все мое.

Видели когда-нибудь, как падает с мраморного камина большая великолепная ваза мейсенского фарфора с рисунком из пастушеской жизни? Не видели? Но все равно, вообразите тогда без вазы, чтобы не подбирать других сравнений. Вот так разбился спектакль, который Арнольд Петрович вынашивал под сердцем. Многие явления неожиданны в нашей жизни, но самые главные, фундаментальные случаются точь в точь по биологическим законам. Россия беременна революцией, женщина ребенком (теперь даже пол можно предсказать заранее), а мужчина — своим творчеством. Вот здесь непредсказуемо. И тут же пример — нынешний факт. Только взял старт, пришпорил, разогнался и на всем скаку, буквально, через голову. Взбалмошная баба. А тот — жлоб, меценат называется, надежда культуры. Не хотел Арнольд Петрович связываться, как чувствовал. Так, нет. Змея. Арнольд Петрович — вы гений. Нет, правда, гений. Какие у вас красивые руки, как у Бетховена. Теперь она в круизе, как ни в чем не бывало, а Арнольду Петровичу самому впору старушку за узду выводить. Где деньги? Что делать? Хоть на еврейке женись, так тоже рассосались, через газету ищут, повышенный спрос. Нужно в провинцию ехать. Да и там, через Пенсионный фонд , других не осталось. По телевизору говорят: Рабинович , а молодежь не смеется, не чувствует соль анекдота. Теперь можно рассказывать, так нет Рабиновича. Смешно, нужно запомнить. А что смешного? Хорошо, что Ксения рядом. Сейчас на кухне, готовит баклажанную икру, уже запах пошел, а все равно — рядом. Можно подозвать или самому подойти, обнять сзади, вдохнуть. Она поймет. Все хорошо, хорошо. Нет, правда, хорошо. Вон, стоят у подземного перехода, с балкона Ксении хорошо видно. Вот финал, итог. А они выберутся. Телефон звонит. Он оставлял координаты. Да, да. Вы же знаете расценки заслуженного. Я понимаю, понимаю, какое сейчас время . Хорошо, я согласен. Плюс проезд и суточные. И еще. Есть одна замечательная актриса. Не можете? Ну, хотя бы жилье. Умеет все. Макияж, портниха, секретариат, шведский стол. Уверяю, она будет полезна. Договорились? В понедельник встречаемся сразу на вокзале. До свидания.

Ксения, Ксения, бросай свои банки. Едем на фестиваль. Нет, не конкурс красоты, еще не хватало сиськи обмерять . Никакой я не пошляк, нормальный мужчина , но это — потеря квалификации, как ты не понимаешь. Настоящий фестиваль, настоящий, о — о, мамма миа. А меня зачем? Как это зачем ? В жюри. Арнольд Петрович подошел к зеркалу и долго стоял перед ним, поднял подбородок, медленно повел головой в одну сторону, замер так, теперь в другую. Казалось, любовался, настроение должно подняться, а он взял и тяжело вздохнул. Накатило гражданское чувство . Загубили искусство, сволочи. Ну что ж, в жюри, так в жюри. Только и остается.

Удивительное дело. Полностью в пику, под нос экономистам. У нас, такие мы необычные, все решают не деньги, а люди. Разладилось у Ксении Николаевны, то есть, не разладилось, конечно, но нашла она свое счастье, и уже на нашем фронте — катастрофа, прорыв вражеских сил. Не могут найти сопровождающего. Нашли, конечно, но не то. Сама старушка жалуется, совсем другое отношение. Дергает, ведет нервно, на ступеньках не всегда предупреждает. Торопится, лишь бы скинуть, а старушке еще работать. От огорчения даже голосок пропал, раньше какой ни есть, но пи — пи — пи, и все про Богородицу, можно разобрать, а теперь только губами шевелит. Ксения Николаевна — святая душа даже теперь в период личной гармонии забегает справиться, соду принесла, наколоти вот в стаканчике и полощи, полощи. Ну, что ж делать, когда люди такие . Немного ажиотаж пройдет, утихнет, наладится у нее с Арнольдом, станет она посвободнее . Раз в три дня — всегда время можно найти. А потом — хлоп, укатила на фестиваль, видели ее Арнольда по телевизору, в жюри, как вставал. кланялся, придерживал на животе пиджак. Старушку, пока шел фестиваль, усаживали перед телевизором. Дочь — умница, как раз дома была, сама комментировала. — Вот она, вот она — Ксения. Старушка не видит, ей все равно, а дочь девочкам сделает рукой, чтобы молчали, не удивлялись и рассказывает. — Самая, самая красивая. Ты, мама, не видишь. И Арнольдик ее. Встает, вон, встает, сейчас говорить будет. Слышишь, девять баллов, всегда самую высокую оценку дает. Если человек в жизни добрый, так он и на службе такой. Ой, повезло Ксении. С экрана в это время пели про любовь, про что же еще, и в таком сопровождении рассказ о Ксении Николаевне выходил очень взволнованным и достоверным. Радовались за нее. Слава Богу, пусть не нам, а все равно — хорошему человеку счастье. Старушке дочь наказала строго. — Мама передохни. У нас все есть. Я тебя только с Ксенией Николаевной отпущу, она хорошо присмотрит. Ты же видишь, люди пропадают, завезут в Чечню, у нас, чтоб выкупать, таких денег нет.