Федор Чиспияков - В долинах Мрас-Су

— Софья похорошела, — на ходу подхватила Таня.

— Жена головы мрасских долин.

— А Леонид совсем мальчик.

Взволнованные супруги не слушали друг друга. Каждый говорил свое.

Тем временем ребята Тастак-бая уже открыли ворота. Посыпались приветственные возгласы. Тастак-бай заметил, что к щелям тесовой ограды прильнули десятки черных глаз, наблюдавших за торжественной встречей братьев, и еще больше надулся.

Наговорив друг другу кучу любезностей, хозяева и гости пошли в комнаты. Тастак-бай шагал сзади, громко, нараспев повторяя: «Госта пришли, дорогие гости!».

Перед тем, как закрыть за собой двери сеней, он еще раз взглянул на щели ограды.

Никто не заметил, как хозяйка успела достать и подать медовуху.

— Наверное, пить захотели, выпейте кваску, — предлагал Тастак-бай.

Мужчины выпили и сразу же заговорили, Софья морщилась, делая вид, что не умеет пить, и Таня вертелась около нее с кружкой, пока, наконец, не уговорила гостью. Кружки оказались достаточно, чтобы и Софья присоединилась к общему разговору.

Душой шумной компании, как всегда, был Тастак-бай. Он, не уставая, сыпал тосты и за Сергея, сына Карола, представителя знатнейшего рода Северной Шории, а ныне главу волости, и за его достойную жену Софию, представительницу не менее знатного рода с Нижней Кондомы, и за Леонида, ближайшего помощника и секретаря Сергея, внука и правнука лучших охотников Нижней Мрас-су, и за Ийванана, молодого работника волисполкома, представителя трудящихся масс Северной Шории.

Сергей развалился в кресле и громко хохотал. Ийванан плясал. Только Леонид, узкогрудый, всегда чем-то недовольный, молодой человек, сидел молча. Он выпил всего одну кружку и неторопливо, с брезгливым выражением лица, ел коврижку.

Сергей не любил Леонида, но сейчас не обращал на него внимания, весело наблюдая, как старший брат то приставал к женщинам с поцелуями, то уговаривал мужчин:

— Ешьте, моя жена стряпать мастерица.

Чем дальше, тем веселее и смелее становились гости: кто-то вслед за Ийвананом пустился в пляс, кто-то запел, кто-то расхвастался, не замечая, что его никто не слушает.

— Ты, словно красная девица, — кричал Сергей Леониду и подмигнул хозяйке.

Таня поняла и подошла к чопорному гостю со стаканом водки. Она почти насильно влила ее Леониду в рот.

— Молодец Таня. Так и надо поступать с церемонными.

Когда захмелел и Леонид, Тастак-бай выбрал момент, чтобы незаметно поговорить с братом.

— Как дела, Сергей? Все еще не удалось поймать бандитов?

— Нет, ача. Сейчас этого нельзя. Народ кое-что понимать стал. По-другому действовать надо. Что слышно от Погда-паша?

— Пока ничего не выходит. Эти дьяволы прячется в лесу как белки.

— Плохо дело. Поговори с Погда-пашем еще раз. Обещай побольше всякого добра. Он человек, кажется, верный.

— За него я не боюсь. Косой только, стреляет плохо.

— Раза два промахнется, в третий попадет…

Братья разом оборвали разговор. В комнату вошел незваный и нежданный гость.

Сергей толкнул Тастак-бая в бок и, пошатываясь на нетвердых ногах, шагнул к вошедшему.

— Товарищ Зимин! Какими судьбами! Очень рады вас видеть.

— Лучшего гостя желать не могу, — засуетился Тастак-бай. — Таня, встречай товарища Зимина.

Все, кто был в комнате, окружили молодого человека, наперебой уступая свое место.

Зимин, без труда заметил, что хозяева встретили его чересчур уж любезно. Не укрылось от его взгляда и некоторое замешательство при его появлении. Но сразу же уйти было неудобно и пришлось выпить один за другим два стакана медовухи. Таня поставила третью.

Молодой человек почувствовал легкий шум в голове и ему вдруг вспомнилась сказка о богатыре, околдованном в подземном царстве злыми шибелдеями. Богатырь совсем было поддался чарам и наверное погиб бы, если бы не соловьиная песня. Стоило запеть крылатому кайчи, и чары потеряли силу.

Зимин невольно прислушался. Соловья, конечно, не было, но за окном по-весеннему задорно перекликались скворцы, где-то за рекой тревожно куковала кукушка.

Отставив стакан, он начал наблюдать за гостями и хозяевами.

Леонид стоял у зеркала и расчесывал волосы. Его белые, гибкие пальцы напомнили Зимину чопорных уездных барышень, которых он встречал, бывая в Кузнецке, и от этого ему стало еще больше не по себе.

Улучив удобную минутку, молодой человек поднялся из-за стола и незаметно вышел.

На улице птичий гомон был слышнее; пахло горьковатым дымом очагов, сосновой смолой, цветами. Михаил облегченно вздохнул. Вышел за улус, постоял на обрыве у реки и пошел в сторону Крутого лога, где был похоронен отец.

Торжественно-спокойно шумели березы и сосны. Молодая, еще клейкая зелень ослепительно блестела под солнцем. Вверх по логу поднималась мягкая тень проплывавшего в небе облака.

С каждым шагом лог становился круче и красивее. Но чем дальше уходил Михаил от улуса, тем тревожнее билось его сердце. Здесь, в тайге, он особенно отчетливо рисовал себе образ отца и особенно остро переживал тяжесть утраты.

…До могилы оставалось совсем недалеко, когда внезапный треск в кустах остановил Зимина. Он насторожился, но сейчас же ускорил шаг и успел заметить, как два оборванных шорца выпрямились над могилой, затем, услышав его шаги, бросились в кусты и пропали из виду.

Что они здесь делали? Может быть, вскрывали могилу? — мелькнуло в голове.

Охваченный гневной дрожью, Михаил в бешенстве кинулся вперед, но найти никого не мог.

Придя в себя, он вернулся к могиле и застыл от изумления. Она была засыпана свежими, только что сорванными цветами.

— Товарищи! — взволнованно крикнул Михаил вглубь тайги. — Друзья!

Но ему откликнулось только эхо.

Горная речка ревела, неистово прорываясь к Мрас-су. В узкой долине стоял несмолкающий грохот, волны со страшной силой бились в берега. Но это не мешало старому охотнику работать. В руках Чабыс-Самюка бились два огромных ускуча, только что пойманных на удочку.

«Мустаг начал таять» — подумал он, свертывая удочку и отправляясь дальше. Через пятнадцать-двадцать минут Самюк увидел пятистенный дом Тастак-бая, стоявший особняком от ветхих юрт. Окна его были ярко освещены. На улице около них вертелись какие-то фигуры. Издали они показались охотнику сказочными, чудовищными… Но вот одно из них отделилось от других, заплясало, заиграло на гармошке и запело человеческим голосом. И в ту же минуту кто-то широкой ладонью закрыл глаза Самюка.

— Кто? — вздрогнув, спросил охотник.

Шутник рассмеялся, и Самюк узнал старого друга Муколая.

Первым делом Самюк угостил приятеля хорошим пинком, но тот нисколько не обиделся и весело спросил: