Федор Чиспияков - В долинах Мрас-Су

Молодой Зимин сам пришел на помощь.

— Кажется, Санан? — спросил он по-шорски и улыбнулся.

Санан обрадовался.

— Ты, однако, сын Зими? Угадал?

— Угадал, — опять улыбнулся юноша.

— Тогда я от тебя не уйду. Пусть убьют, но не уйду.

Твой отец меня сыном называл. Он мне был отцом, а ты братом будешь. Я не зверь, чтобы в лесу жить, я человек. Если не считаешь братом, — расстреляй или выдай Сергею и Тастак-баю.

Голубые глаза Михаила вспыхнули и гневно и ласково. Он обнял Санана, усадил на диван, и тот, заикаясь и путая слова, глотая слезы, начал свою невеселую повесть. И рассказал действительно все, как рассказал бы Зимину-отцу, кончая той минутой, когда он вот этим самым ножом Максима выкопал неглубокую временную могилу для друга.

Молодой Зимин был поражен. Многое из того, что поведал ему гость, он знал уже от Самюка и Муколая. Но сообщение о гибели Максима было для него полной неожиданностью.

А Санан, не замечая волнения Зимина, продолжал свой рассказ о том, как, забросав могилу друга песком и галькой, он бросился в улус Тастак-бая с твердым намерением во что бы то ни стало покончить с ненавистным врагом. Он мысленно уже видел, как войдет в знакомый дом, как побелеет и затрясется проклятый толстяк и как Санан по самую рукоятку всадят в него острый охотничий нож.

Зимин покачал головой.

Гость робко взял его руку.

— Я так и подумал. Я подумал: что сказал бы Зими? И увидел, как он покачал головой. Совсем, как ты сейчас…

— Судить Тастак-бая будем не ты и не я, а советская власть!

Разговор прервала девушка с такими же, как у Михаила, голубыми глазами и длинной русой косой.

— Здравствуйте, — просто сказала она и остановилась.

Санан не знал, что ответить, что сделать, виновато опустил глаза.

— Познакомьтесь, — сказал Зимин. — Тоня, это друг и приемный сын нашего отца. Зовут его Санан.

Девушка, подавая юноше руку, с улыбкой добавила:

— О, мы с ним давно знакомы. Помнишь, Санан, как я развязала веревки, которыми прикрутил тебя Тастак-бай?

Для Санана это было уже слишком, и он окончательно потерял, способность говорить. И стоило больших трудов успокоить его и заставить повторить весь рассказ с начала.

— Бедная Аксинья! — вздохнула Тоня.

— А разве она жива? — удивился Санан. — В улусах все думают, что она пропала в тайге.

— Такая девушка не может пропасть, — ответил за сестру Михаил. — Она пришла в Мыски, поступила в школу и скоро поедет далеко-далеко, в большой город, откуда вернется фельдшерицей. Она будет первой фельдшерицей из девушек твоего народа.

— Она все время вспоминала Максима, — добавила Тоня.

— Бедный Максим! — вздохнул в свою очередь Санан.

Санан открыл глаза. Прежде всего он увидел белую скатерть на столе, услышал воробьиный писк под крышей. В открытое окно врывался запах черемухи.

Никогда он не спал так сладко и на такой мягкой постели. Тело казалось необычайно легким. Заботливо перевязанная рана совсем не давала себя знать.

Сердце юноши было до краев переполнено счастьем и чувством глубокой, горячей благодарности. Он быстро поднялся, оделся и осторожно вышел из спальни.

Тоня была на кухне, что-то жарила. Увидев гостя, девушка улыбнулась своей чудесной, уже знакомой Санану улыбкой. За такую улыбку он с одним ножом бросился бы на медведя, на любого врага.

На секунду Санан остановился у двери, не зная, где умыться. На его счастье, в углу он заметил умывальник, почти такой же, какой видел когда-то у Тастак-бая. Правда, пользоваться такой штукой ему не приходилось, но сейчас он расхрабрился и прошел в угол. Умывшись, юноша по привычке собрался было вытереться подолом рубашки, но подоспела девушка и подала полотенце.

За столом Санан спросил:

— Где Миша?

— В волисполком уехал и велел тебе никуда не выходить, никому не показываться, — ответила Тоня и добавила, — ешь досыта, поправляйся скорее.

Санан сидел как во сне. За ним ухаживают, кормят румяными пирогами, вкуса которых он до сих пор не знал.

Мудрено устроена жизнь. Одним ты враг, другим ближе брата.

И вдруг Санана поразила страшная мысль: ведь Михаил и Тоня рискуют жизнью, приютив у себя человека, который объявлен бандитом, за которым охотятся. Нет, ни за что на свете он не будет подвергать их опасности. Он лучше пойдет к Сергею, потребует свободы или закончит свою беглую жизнь. А если понадобится… вот оно, наследство Максима — нож.

Дождавшись, когда Тоня зачем-то вышла из дома, юноша незаметно проскользнул на улицу и направился в волисполком.

Брат и сестра Зимины сели за обед. Но есть они не могли. Мысли обоих были заняты Сананом.

Михаил должен был во всех подробностях повторить рассказ о том, как их гость явился в волисполком и потребовал у Сергея объяснений. Разговор сразу же повернулся круто.

Председатель волисполкома назвал юношу бандитом и приказал его арестовать, а тот выхватил из-за голенища нож…

— К счастью, на Санана тбросилось сразу несколько человек, и Сергей отделался двумя легкими ранами — в руку и в бок.

— Жаль, что легкими, — сердито отозвалась Тоня.

Михаил усмехнулся.

— Тогда бы Санану расправы не избежать. Положение и сейчас серьезное.

— Ничего с ним не будет. В Мысках разберутся.

— В этом и я уверен. Но пока дело пойдет до Мысков…

Я боюсь, что Сергей с Леонидом затеяли какое-то грязное дело. Байскому выродку невыгодно выпускать Санана из своих рук.

— И как я не заметила, когда он выскользнул из дому!

— Ну, теперь об этом говорить поздно. Надо принимать какие-то меры.

— Ехать в Мыски? — спросила девушка.

— Да. И немедленно. Но кого послать? Я сейчас отсюда уехать не могу. Пока я здесь, Санан, сравнительно, в безопасности. А без меня…

Брат и сестра обменялись понимающими взглядами, и Тоня поднялась из-за стола. Через несколько минут Михаил помогал ей седлать коня.

Напевая песню, старый кайчи сказал бы: «Когда у Тастак-бая спина у окна — живот у двери; когда живот у двери — спина у окна». И он был бы почти прав. Тастак-баю самому казалось тесно в его просторных комнатах. Но он все-таки ходил взад и вперед — от окна к двери, от двери к окну.

Щеки его, похожие на щеки бурундука, набитые орехом или ягодой, лоснились от жира. Живот свисал к коленям. Однако ходил он быстро и легко. Он только что вернулся от брата, и радость выпирала из него, как тесто из квашни.

Сергей, правда, немножко пострадал, но что значат его раны по сравнению с радостью, которую испытывает Тастак-бай. Не сегодня — завтра Санана повезут в тюрьму, а по дороге… Сергей знает, что делает.

— Убит при попытке к бегству, — злорадно хихикая, повторяет Тастак-бай слова брата.

Однако, надо поделиться свежей новостью с Погда-пашем. Этот дурак, — недаром ему дали такое имечко [29] Погда-паш — большая голова (с оттенком иронии). — наверное, не находит себе места. И поделом: стрелять в людей и не посмотреть потом — убиты они или ранены!.. Так может сделать только Погда-паш.