Элли Мидвуд - Девушка из Берлина. Вдова военного преступника

В подвале было не так уж много человек, едва успевших сбежать вниз из близлежащих домов. Те, что успели спрятаться внутри вместе с нами, обменивались друг с другом одинаковыми взглядами, переполненными облегчением и тревогой в то же время. Нам удалась спастись этой ночью. Многим далеко не так повезло.

Нам пришлось провести всю ночь в подвале, потому как никто не решался выходить до восхода солнца, страшась очередного воздушного налёта. Когда на рассвете полиция открыла двери наружу и объявила, что мы могли идти, первым, что мы обнаружили, была наша машина, погребённая под кучей цементной пыли, осколков кирпича и щебёнки, нападавшей с близлежащих домов. Было очевидно, что она была далека от рабочего состояния.

— Похоже, домой придётся идти пешком. — Генрих изобразил ободряющую улыбку, и мне ничего не оставалось, как последовать его примеру.

— Ладно. Идти так идти.

Согласно нашим подсчётам, мы должны были добраться до дома меньше чем за час; только вот ввиду последнего налёта некоторые улицы были полностью перегорожены полицией и пожарными, разбирающими завалы, и нам пришлось сделать приличный крюк, прежде чем мы добрались до нашей улицы. Только вот стоило нам повернуть за угол, как дорогу нам сразу же перегородил один из офицеров Крипо.

— Heil Hitler, герр оберфюрер! — он салютовал Генриху и поспешил доложить: — Прошу прощения, но боюсь, я не смогу вас пропустить. Вся улица была разрушена. Там одни руины и идти небезопасно. Обойдите по соседней, если вас не затруднит. Я прошу прощения за неудобство.

Генрих и я обменялись растерянными взглядами.

— Да но… Мы живём на этой улице.

Полицейский посмотрел через плечо на завалы камня за своей спиной и на пожарные расчёты, подъезжающие с другой стороны улицы.

— Мне очень жаль, герр оберфюрер. От тех домов ничего не осталось.

Я невольно закрыла рот рукой.

— Генрих! — я в ужасе уставилась на мужа, наконец осознав всю серьёзность ситуации. — Магда! Собаки!

Даже он выглядел растерянным. Тем не менее он постарался собраться и снова обратился к полицейскому:

— Наша горничная возможно была дома. Молоденькая девушка, невысокого роста, с тёмными волосами и голубыми глазами; на ней был белый передник поверх чёрного платья, ей около двадцати, вы случайно её не видели? А ещё у нас были две собаки, маленькая мальтийская болонка и немецкая овчарка. Вы не могли бы поспрашивать своих людей, не видел ли их кто?

Полицейский задумчиво покачал головой.

— Я точно не видел, герр оберфюрер. Всех, кого достали из-под обломков, отвезли либо в госпиталь, либо в ближайший морг, где они и останутся, пока родственники их не опознают. А что до собак, так те обычно выживают после бомбёжки; они же маленькие, прячутся где-нибудь, пока всё не кончится, а потом обычно первыми выбираются из-под завалов и сбегают на пару дней, потому что они напуганы, понимаете? Но обычно после какого-то времени они всегда возвращаются на своё прежнее место обитания. Скорее всего, и ваши тоже вернутся… Но я обязательно проинструктирую своих людей, чтобы они сообщили, как только заметят кого-то, похожего по описанию на вашу горничную и собак. Как мне вас найти, если нам удастся их разыскать?

— Звоните в приёмную РСХА, спросите оберфюрера СС Генриха Фридманна, главу департамента D.

— Слушаюсь, герр оберфюрер.

Генрих обнял меня за плечи и отвернул меня от разрушенной до неузнаваемости улицы.

— Не переживай, любимая. С ними всё будет в порядке, с Магдой и собаками. Они их разыщут, вот увидишь.

Мне оставалось только надеяться, что он был прав. Я даже не задумывалась тогда ни о всех документах, что остались в нашем сейфе в кабинете Генриха, ни о деньгах и драгоценностях, теперь наверняка потерянных навсегда. Я только беззвучно молилась, чтобы с Магдой, Рольфом и Сахарком всё было в порядке.

— Куда теперь? — устало спросила я.

Генрих пожал плечами.

— На работу. Больше нам идти, похоже, некуда.

Я оглядела себя.

— Прямо в этом? На мне вечернее платье.

— Я уверен, что они поймут. Идём.

Однако Георг всё же не упустил шанса сострить, как он всегда любил это делать, как только я ступила через порог приёмной.

— Я что, пропустил новый приказ, согласно которому мы должны одеваться в парадное по понедельникам?

— Наш район вчера бомбили. От нашего дома ничего не осталось.

Его шутливое настроение быстро улетучилось.

— Правда? Мне очень жаль, Аннализа.

Я кивнула в благодарность за его слова.

— Нам и так повезло, что он так долго простоял нетронутым. Вот уже год, как они нас систематически бомбят.

— Никто не пострадал, я надеюсь?

— Наша горничная предположительно была в доме. Она хотела закончить уборку в библиотеке и осталась позже обычного, потому как мы с Генрихом собирались на ужин, а она не хотела нас беспокоить. — Я отвела взгляд. — Надеюсь, она уже ушла к тому времени, как они начали бомбить. Не знаю, что с нашими собаками стало.

— Собаки более удачливы, чем люди в этом плане. Они же полагаются на свой инстинкт. Думаю, они скорее всего выбрались.

— Да, полицейский, что стоял на посту на нашей улице, сказал нам то же самое. — Я не хотела больше об этом говорить и решила сменить тему. — Шеф у себя? Может, принести ему кофе?

— Он сбежал куда-то пару часов назад. Один из агентов принёс ему какие-то бумаги, и он выскочил из кабинета, как будто за ним сам чёрт гнался. Даже не сказал, куда он и когда вернётся. — Георг пожал плечами. — Так что отдохни пока. У тебя и так была тяжёлая ночь судя по всему.

Я молча кивнула, и решила всё же отвлечься работой. Рассортировав утреннюю корреспонденцию, я отнесла её в кабинет Эрнста и, воспользовавшись его отсутствием, решила хотя бы умыться в его личной ванной комнате и привести себя в божеский вид. В течение последних нескольких месяцев он иногда оставался на ночь в своём кабинете, поэтому в ванной он всегда держал бритвенный набор и зубную щётку, которой, я надеялась, он будет не против, если я воспользуюсь. Я почистила зубы, распустила вчерашнюю замысловатую вечернюю причёску и как раз убирала волосы в обычный пучок, более подходящий к работе, когда Эрнст так резко распахнул дверь в ванную, что я выронила его расчёску из рук.

— Аннализа! — Я даже сказать ничего не успела, как он стиснул меня в такой мёртвой хватке, что у меня дыхание на секунду перехватило. — Слава Богу, ты жива! Ангел мой… Слава Богу!

— С чего я должна быть мёртвой, глупый? — не удержалась я от добродушного смешка.

— Твой дом! Вся улица — да там же камня на камне не осталось! Когда мне утром принесли доклад о районах, подвергшихся воздушным налётам прошлой ночью, у меня чуть сердце не остановилось! А когда я приехал на твою улицу… — Он зарылся лицом в мои волосы. — Я должно быть в десяти разных больницах был, разыскивая тебя!