Элли Мидвуд - Девушка из Берлина. Любовница группенфюрера

— Пожалуйста, не надо… — я понимала, естественно, что все мои мольбы он слушать не станет, но всё равно просила его остановиться еле слышно, пока ещё не было поздно для меня самой. Пусть уж насилует, если ему так нравится, только вот делать так, чтобы я этим наслаждалась, это уже было просто кощунством.

Конечно же, он и не подумал оставить меня в покое. Вместо этого он только поднял мои бёдра ещё выше, поставив меня на колени перед собой так, чтобы никакие простыни больше не мешали его руке. Он наконец-то выпустил мои запястья, и я вцепилась в подушку, изо всех сил сдерживая себя, чтобы не издать ни звука.

— Какая же ты упрямая, — рассмеялся он, переводя руку на мой слегка подрагивающий живот. — Я же вижу, как тебе это нравится, хоть ты и не хочешь мне этого показывать. Но я тоже упрямый. Я не перестану этого делать, пока ты не станешь кричать моё имя снова и снова.

Как ни ужасно было это признавать, но он был весьма недалёк от правды. Я действительно едва сдерживала себя от того, чтобы не закричать. Он начал двигаться ещё быстрее и резче, снова скользнув своими длинными пальцами вниз по животу, и, не в силах больше сдерживать себя, я зарылась лицом в подушку, чтобы весь дом не стал свидетелем моего унижения, и закричала в неё.

Ему такое ещё больше понравилось. Теперь он хотел в полной мере насладиться своей победой надо мной. На сей раз он перевернул меня на спину, чтобы я видела его лицо. Он хотел, чтобы я смотрела на него, пока он будет делать это снова и снова, доводить меня до безумия своим горячим телом, а я знала, что быстро с ним всё не кончится. Он ухмылялся, когда я лежала перед ним, совершенно беспомощная и всё ещё тяжело дышащая. Он раздвинул мне ноги коленом и медленно, не спуская с меня своих чёрных, блестящих глаз, снова ввёл пальцы внутрь. Я резко втянула воздух, не в силах понять, что он такое со мной делал, и как ему удавалось заставить меня хотеть, чтобы он продолжал это делать. Мои мысли явно шли вразрез с желаниями моего тела, такого неожиданно податливого в его руках. Он поиграл со мной ещё немного, а затем, по-прежнему глядя мне в глаза, один за другим облизнул пальцы. В эту секунду я его одновременно ненавидела и желала до безумия.

— Мм, какая же ты сладкая. Надо было раньше тебя попробовать. Надо было трахать тебя с самого первого дня, как я тебя увидел. Надо было трахнуть тебя ещё в тюрьме, и когда бы я с тобой закончил, ты бы не захотела и смотреть больше на своего мужа.

Он снова ухмыльнулся и склонился надо мной, прижимая свою твёрдую плоть мне между ног. Я упёрлась руками ему в грудь, пытаясь оттолкнуть его, но тут он совсем накрыл моё тело своим, и всей моей силы не хватило бы, чтобы сдвинуть с себя его массивную грудь.

— Перестань со мной бороться. Ты же знаешь, что хочешь этого так же, как и я. Ты всегда этого хотела.

Я не успела вовремя поймать стон, когда он снова вошёл в меня, пронизывая меня взглядом своих голодных тёмных глаз. Я хотела отвернуться, и не смогла. Моё тело по-предательски отвечало на каждое движение своего нового хозяина, согласное на все требования и указания. «Я хочу, чтобы он слез с меня и исчез из моей жизни навсегда», — повторяла я сама себе, но потом он накрыл влажным ртом мой сосок, и я забыла, что я только что думала.

Он больше не был со мной грубым как вначале; теперь он просто наслаждался своей жертвой намеренно не спеша, смакуя каждую минуту. Он ласкал моё тело свободной рукой, раздвигая мои ноги шире, когда хотел быть ещё глубже. Я вцепилась ногтями в его плечи отчасти потому, что хотела нарочно сделать ему больно, а отчасти от нарастающего внутри жара. Он снова сделает это со мной, заставит полностью потерять над собой контроль, снова и снова, как он и сказал в самом начале.

Я чувствовала, как размеренно и сильно его сердце билось напротив моей груди. Он провёл пальцами по моим губам и накрыл мой рот своим. Он хотел меня всю той ночью, но я хотя бы в этом не собиралась ему уступать, и нарочно плотно сомкнула губы.

— Поцелуй меня, Аннализа. Открой рот, поцелуй меня.

— Нет.

— Открой, говорю. — Его голос стал более требовательным. Он просунул большой палец мне между губ, пытаясь заставить меня открыть рот, но я только больно впилась в его палец зубами, кусая его. Он нехорошо ухмыльнулся, но руки так и не убрал; вместо этого только начал двигаться всё сильнее и сильнее, уже на опыте зная, какой эффект это на меня произведёт. Я стиснула зубы на его пальце ещё крепче, но он не собирался дать мне выйти из этой схватки победителем. Потому что из нас двоих генералом был он, и это он всегда побеждал.

Когда я больше не могла себя сдерживать, я зажмурила глаза и громко застонала, выпустив его палец изо рта. Он знал, что я была вся его в этот момент, и накрыл мой рот своим. Теперь он был повсюду: внутри, на губах и в мыслях, голодный и требовательный. На этот раз я и сама его уже целовала в ответ, потому что тоже хотела его всего, в то время как сама же ненавидела и обожала то, что он со мной делал. Я хотела отомстить ему за то, какой слабой он меня заставил себя чувствовать, вот так подчинив меня себе, и захотела точно также подчинить его себе; я подняла ноги ещё выше и обвила их вокруг его талии, двигаясь ему навстречу, всё сильнее с каждым разом. Он тоже ускорил темп, снова превращаясь в грубое, ненасытное животное, как в самом начале, двигаясь уже до боли резко, но мне в тот момент было до исступления хорошо, чтобы обращать внимание на боль. Он оторвался наконец от моих губ и смотрел теперь мне прямо в глаза.

— Скажи моё имя.

— Нет.

— Скажи!

— Нет!

Я запрокинула голову назад, выгибаясь ему навстречу, но он и тут меня не отпустил, пока я не сделала то, чего он от меня хотел.

— Скажи!!!

Я больше не могла терпеть и закричала.

— Эрнст!

Он снова впился ртом в мой с громким стоном и наконец остановился после последних особенно грубых толчков. А потом так и остался лежать на мне, почти лишая меня возможности дышать под весом его тела. Я вжалась руками в его плечи так сильно, как только могла.

— Слезь с меня, грязная ты свинья! Я дышать не могу!

Он расхохотался, но всё же поднялся, встал с кровати и пошёл к стулу, у которого он оставил свою форму. Я натянула простыни до самой шеи и смотрела за тем, как он одевался, в то время как отрезвляющая злость постепенно сменяла приятную истому в теле. У двери он обернулся и снова ухмыльнулся.

— Не думай, что это было одноразовым делом, сладкая моя. Тебе придётся отработать мне потерянное время. С сегодняшнего дня я буду трахать тебя при любой возможности. Я буду трахать тебя часто и подолгу, так что лучше привыкай.

С этими словами он вышел из спальни и закрыл за собой дверь. Я никогда в жизни ещё никого так не ненавидела.