Элли Мидвуд - Девушка из Берлина. Жена штандартенфюрера

Я решила ему подыграть.

— И как именно вы бы меня убили, офицер Фридманн?

— Заставил бы вас раскусить капсулу с цианидом, что я ношу на себе.

— Да неужели?

— А что, вы мне не верите?

— Не очень-то, большой и страшный офицер СД Фридманн. Извините, но вы меня как-то совсем не пугаете.

Он сощурил на секунду глаза, как будто решая что-то в уме, а затем неуловимым движением вынул откуда-то из-за пряжки ремня маленькую капсулу, похожую на одну из тех, что доктор Крамер имел у себя в кабинете.

— Что это? — Я протянула было руку к загадочному предмету, но Генрих не позволил мне к нему прикоснуться.

— А вы как думаете? Цианистый калий.

Я все ещё разглядывала капсулу с недоверием, потому что всегда искренне считала, что яд был чем-то из шпионских историй, а не реальной жизни.

— Зачем вы тогда его на себе носите? У вас же есть пистолет, не проще ли застрелить ваших врагов, чем пытаться сунуть им это в рот?

— Ваша наивность меня искренне умиляет! — Генрих снова надо мной смеялся, только теперь я никак не могла понять причины. — Это не для моих врагов. Эта капсула — для меня. Каждый более или менее высокопоставленный офицер разведки носит на себе такую вот капсулу, в обязательном порядке.

— Я всё равно не понимаю…

— Это на крайний случай. Я работаю на СД, Аннализа, и информация у меня в голове стоит очень много. Если вдруг я провалю операцию и не дай Бог попаду в плен, эта капсула — единственный способ быстро и безболезненно убить себя, чтобы враги не смогли меня допросить.

— И вы на такое решились бы? — Я никак не могла поверить, что кто-то мог так запросто взять и добровольно окончить собственную жизнь, какие бы там ни были обстоятельства.

— Мне пришлось бы. Это моя обязанность, как офицера разведки. Я принёс клятву верности. — Он снова спрятал маленькую капсулу куда-то в ремень (я так и не заметила, куда) и допил свой кофе. — Не нужно хмуриться, юная леди. Это просто мера предосторожности, и уверяю вас, у меня нет намерений быть схваченным в плен в ближайшем будущем. К тому же, это ваша вина: вы меня спровоцировали и заставили вам её показать!

Он только что держал яд в руке, а сейчас шутил, как ни в чем не бывало, будто ничего и не произошло. Я находила его все более и более интересным! После того, как я проводила его до двери, он поблагодарил меня за ланч и пообещал прийти на моё выступление тем вечером. Это обещание, вместе с моей новой шубой, лежавшей на столе в прихожей, ещё больше улучшило моё и так прекрасное настроение. Я не удержалась и повернулась к столику, чтобы снова полюбоваться своим подарком, что оказалось большой ошибкой: прежде чем я это поняла, повернув голову, я обнажила часть шеи с темными синяками, оставленными руками Райнхарта, хоть я и провела пол-утра, стараясь их тщательно запудрить. Быстрым движением Генрих приподнял мой подбородок и начал разглядывать тёмные пятна на моей шее.

— Это Райнхарта рук дело?

— Да.

Он стоял так близко ко мне, что на секунду я забыла, как дышать. Не знаю, почему его присутствие имело на меня такой эффект, вот только я безумно не хотела, чтобы эта минута заканчивалась. Он осторожно повернул мою голову в другую сторону, и я заметила, как он стиснул зубы при виде моих синяков.

— Бедняжка. Не волнуйтесь, больше этот подонок вас не тронет.

С этими словами он взял своё пальто, быстро развернулся и исчез за дверью, оставив за собой запах кожи и одеколона.

Той ночью шёл снег. Первый снег, мерцающий и пушистый, медленно покрывал землю, пока я завороженно наблюдала из окна. Сегодня Генрих должен был отвести меня на пьесу в маленьком театре неподалёку, и я с таким нетерпением ждала этого неофициального свидания, что собралась за два часа до того, как он должен был за мной заехать. Мама неодобрительно покачала головой, когда увидела мою красную помаду и тушь на ресницах и скрестила руки на груди.

— Родная, ты знаешь, как хорошо я отношусь к Генриху, но всё же я не думаю, что встречаться с ним такая уж хорошая идея.

— Я с ним не встречаюсь. Он всего лишь ведёт дочь своего друга в театр. Что в этом такого?

— Он не «всего лишь» ведёт дочь своего друга в театр. Он также сопровождает её на работу и обратно, а также дарит ей непозволительно дорогие подарки.

— Он сам лично отвозит меня на работу, только если у него есть время, а в основном его водитель меня сопровождает. И это исключительно из соображений моей безопасности, всего-то. Да и слово «подарки» тоже должно быть в единственном числе: он подарил мне одну шубу, и я думаю, что это было очень мило с его стороны. К тому же, даже если его жену это не беспокоит, почему ты вдруг так реагируешь?

Мама ничего не отвечала какое-то время, а потом наконец спросила:

— Он что, ничего не сказал тебе?

— О чем?

— Его жена умерла два года назад, родная.

— Что? Как? Что с ней случилось?

— Я не хотела вникать в детали, потому что это довольно деликатный вопрос… Всё, что я знаю, так это то, что она покончила с собой. Застрелилась.

— Какой ужас!

— Да, действительно. В любом случае, теперь, когда ты знаешь, что жены у него больше нет, подумай ещё раз, правильно ли ты поступаешь.

Сказать, что новости застали меня врасплох, это ничего не сказать, поэтому мой предыдущий план скоротать время до приезда Генриха с книжкой и чашкой какао сам собой отпал. Я снова уселась у окна и начала размышлять. Я должно быть была ужасным, ужасным человеком, потому что вместо сочувствия к покойной фрау Фридманн, я испытывала необъяснимую радость за вполне живую и здоровую фройляйн Мейсснер. Пока я пыталась понять, что было со мной не так, учитывая насколько мало меня тронула чья-то трагическая смерть, шум в холле привлёк моё внимание. Я услышала голоса родителей и решила, что у нас были посетители. Для Генриха всё ещё было слишком рано, поэтому, следуя любопытству, я направилась в холл, чтобы узнать, что происходит. Визитёром был доктор Крамер, который стоял в дверях с чемоданом.

— Доктор Крамер! Какой приятный сюрприз! Я так рада вас видеть!

Я подбежала к нему и крепко обняла. Его никто обычно так не приветствовал, отчасти из уважения к его профессии, но я, пользуясь позицией младшего члена семьи, так просто свою привычку бросать не собиралась. К тому же, он всегда подкармливал меня конфетами, когда я была ещё ребёнком, а такое дети ещё долго не забывают.

— Добрый вечер, Аннализа! А ты становишься всё красивее день ото дня. Совсем взрослая.

— Спасибо, доктор Крамер. Вы к нам на ужин?

— Нет, девочка моя, боюсь, я зашёл попрощаться. — Я не могла не заметить, насколько доктор изменился за прошедший год, как из здорового, всегда улыбчивого, всегда знающего что делать врача он вдруг превратился в самого настоящего старика. — Я сначала не решался, чтобы вам проблем лишних не создавать, но потом подумал, что после всех этих лет, что мы с вами провели бок о бок, это будет просто невежливо.